Мечта из прошлого - Памела Кент Страница 27

— Ну а разве нет? — натянуто улыбаясь, спросил он.

Она так же натянуто улыбнулась ему в ответ.

— Что ж, возможно. Возможно, так и было бы, — вдруг откровенно призналась она. — Но это потому, что в те времена вы совсем меня не замечали и были недосягаемы, а недосягаемое всегда соблазнительно. Кроме того, вы постоянно были у меня перед глазами. Все мое детство и юность были заполнены вами.

— При этих словах я чувствую себя стариком, — отшутился он, взял ее руку и церемонно поцеловал. — Нельзя сказать, чтобы ты слишком часто попадалась на глаза Гастону, но, похоже, вы многое успели. Надеюсь, что это так, — добавил он и поддразнил ее: — Было бы непростительно ошибиться теперь, когда ты прямо дала понять, что больше не интересуешься мною.

В комнату вошел Гастон. Валентина обернулась к нему с невольным облегчением. Он сразу прочел это по ее лицу, взял ее под руку и повернулся к Ричарду.

— Ты поздравил ее? — спросил он. — Или ты считаешь, что поздравлять надо не ее?

— Я посочувствовал ей, — слукавил Ричард и улыбнулся, склонив голову набок. — Я также напомнил ей о том, что она теперь могла бы быть миссис Ричард Стерн, если была бы немного предприимчивее в те дни, когда Ричард Стерн интересовал ее. Но по-видимому, она приберегла всю свою предприимчивость для тебя!

Тут в библиотеку вошли Дана Йоргенсен с матерью, а чуть позже, перед самым гонгом на ужин, к ним присоединилась сестра Тибо. Доктор Ламуан, отведя ее в сторону, тихо сказал:

— Я подменяю вас, сестра, на сегодняшний вечер. Отдохните немного. Вечер великолепный, и вы можете, если хотите, взять мою машину и прокатиться.

Но она ответила ему с непривычной озабоченностью на лице:

— Думаю, мне нужно остаться сегодня на дежурстве, доктор. Мисс Бледон ведет себя неспокойно, она перевозбуждена. Не думаю, что ваше присутствие подействует успокаивающе. В данном случае лучше мне побыть с ней.

Они обменялись долгими понимающими взглядами.

— Хорошо, — кивнул он и добавил: — В случае чего дайте мне знать.

На этот раз Валентину за ужином посадили рядом с ним — она подозревала, что так распорядился сам Ричард. После ужина Гастон предложил прогуляться по парку, поискать ту самую скамейку на краю скалы, о которой как-то упоминала Роксана.

Когда они ее в конце концов нашли, то не стали садиться, потому что было слишком холодно. С моря дул сильный ветер, и, хотя на чистом небе мерцали звезды, а где-то во мраке благоухали цветы, ночь не располагала к тому, чтобы долго задерживаться на этом открытом месте.

И тем не менее Валентину переполняла радость от того, что она стоит так высоко, а внизу простирается манящая безбрежная гладь моря и рядом с ней любимый мужчина. Теперь у нее не было сомнений, что именно его она любит.

А когда он предложил хриплым от волнения голосом снять пиджак и накинуть его на нее, а сам под этим предлогом крепко обнял ее, у нее закружилась от счастья голова.

— О, Валентина, Валентина! — Он прильнул к ее губам, и сверкающая поверхность моря закачалась, сбегающий к краю скалы парк, казалось, пришел в движение. Она прижалась к нему с такой безоглядной страстью, какой никогда не подозревала в себе, когда тихо мечтала о Ричарде и считала себя безмерно счастливой, если он вообще замечал ее.

Теперь она узнала, что такое настоящее счастье, когда нет других желаний, кроме всепоглощающего желания оказаться в объятиях мужчины. И Гастон, казалось, был охвачен таким же отчаянным стремлением слиться с ней воедино. Французский темперамент делал его не только нежным, но и пылким возлюбленным, и страсть, завладевшая ими в то недолгое время, что они провели в парке, стала откровением для них обоих.

Прежде чем направиться к дому, он взял в руки ее лицо и заглянул в него темными глазами, в которых, казалось, бушевало пламя.

— Мы скоро поженимся, несмотря ни на что, — твердо сказал он. — Мы должны пожениться как можно скорее!

— Но я предпочла бы подождать, пока Роксана поправится, чтобы она спокойнее перенесла это известие.

Он отвернулся с помрачневшим лицом и стал смотреть вдаль на море.

— Она никогда не сможет спокойно перенести все, что касается нас, — возразил он. — Она была вне себя, когда я осматривал ее сегодня вечером, и осыпала меня оскорблениями. Не знаю, обо всем ли она догадывается, но думаю, что о многом. Она может оказаться в безвыходном положении — ведь ей, по существу, не на кого рассчитывать. Ричард вряд ли сможет еще долго держать ее у себя в доме. Если он женится на Дане Йоргенсен, та не потерпит ее здесь.

— Я могу взять ее к себе в коттедж, — предложила Валентина. — Я совсем не против поухаживать за ней.

— Ни в коем случае, — резко возразил Гастон. — Такой вариант не подходит. Во всяком случае, я против. — Он по-прежнему не отрывал взгляда от чуть заметной полоски горизонта. — Может быть, она согласится лечь в мою клинику… — неуверенно проговорил он.

— Сомневаюсь, — ответила Валентина, и он признал, что она права.

— Маловероятно, что она достаточно окрепнет, чтобы зарабатывать себе на жизнь, если вообще когда-нибудь будет работать.

— Тогда я отдам ей свой коттедж, — объявила Валентина. — А мы с тобой будем платить Даффи, чтобы она прислуживала ей.

Он отвел взгляд от моря и с нежностью посмотрел на нее.

— Насколько я могу судить, она никогда не питала к тебе по-настоящему дружеских чувств, — заметил он. — А ты уже не раз доказывала, что способна быть верным другом. Однако хватит о ней. Давай поговорим о нас с тобой.

Он опять крепко прижал ее к себе, и она едва не задохнулась от бесконечно долгого поцелуя. Когда он наконец оторвался от ее губ, она посмотрела затуманенным взором в его темные глаза и, казалось, утонула в их черной глубине.

— Я никогда не задумывался, почему до сих пор не полюбил ни одну женщину, — тихо проговорил он. — Это было странно. Но теперь я знаю почему.

Валентина вспомнила слова Роксаны, что он живет как монах. И все ее существо преисполнилось благодарности за то, что он терпеливо ждал, когда она вырастет. Сейчас ей двадцать шесть, а ему тридцать шесть. Десять лет назад, когда ему было двадцать шесть, ей исполнилось всего шестнадцать.

— Но теперь я знаю почему, — повторил он с удивлением и трепетом. — Из-за тебя, моя любимая малышка… у каждого мужчины может быть только одна Валентина, на всю жизнь.