Выйти замуж за лорда - Джудит О'Брайен Страница 27

«Господи, – подумала Констанс. – Оказывается, эту компанию можно чертовски просто развлечь любой небылицей».

А Филип, что с ним? В любом обществе он всегда задавал тон, а сейчас то и дело поглядывает на мать, словно хочет знать, одобряет ли она поведение его невесты.

– Скажите, мисс Ллойд, – загудел басовитый толстяк со свисающими на щеки бакенбардами и прямым пробором в густо набриолиненных волосах. – Вы слышали знаменитый боевой клич повстанцев?

– Я полагаю, сэр, что он похож на тот крик, с которым был встречен принц Уэльский на балу в его честь в Нью-Йорке. Его издали мамаши дочек на выданье, а совсем не воины, хотя цель была одна: устрашить врага.

Застольная беседа продолжалась, и Констанс оставалась в центре внимания. Довольный Филип продолжал поощрять свою невесту. Она же вошла во вкус, изобретая всякий вздор почище того, который когда-то рассказывала в детской. Филип, кажется, был от нее в восторге.

Старого герцога нигде не было видно, сколько она его ни искала, вглядываясь в лица в желтом, довольно слабом, мерцающем свете свечей. Не могла же она как-то проглядеть своего будущего свекра, когда ее знакомили с гостями?

Зато к концу обеда Констанс узнала, что обрюзгший молодой мужчина на другом конце стола – старший брат Филипа, виконт Кавендиш. Все за столом звали его просто Диши.

Констанс также поняла по сжатым губам и застывшему лицу герцогини, что зашла в своей игре слишком далеко, завоевав всеобщее внимание гостей и, таким образом, украв его у герцогини. Она не сомневалась, что в ближайшее время герцогиня припомнит ей все ее оплошности.

Констанс и Филипу все же удалось какое-то время побыть наедине. Гости разъехались, герцогиня ушла к себе, удалился в свои апартаменты и виконт Кавендиш, хотя о нем можно было сказать, что он ушел еще раньше, если не физически, то по крайней мере мысленно. Насколько Констанс помнила, за весь вечер он не проронил ни слова, плохого или хорошего, не сделал ни единого замечания за или против.

Видимо, герцогиню и ее первенца глубоко разочаровал прошедший званый ужин. Если этого не заметил Филип, то от Констанс это не укрылось.

– Мне кажется, я не понравилась ни твоей матери, ни твоему брату, – сказала она Филипу, когда слуги принялись убирать посуду со стола.

– Чепуха, Констанс. Ты всех их покорила. – Он закурил сигару, прихватив уголек каминными щипцами, и с удовольствием затянулся, пуская дым, а затем уселся в кресло напротив невесты.

Не было ли это сценкой из их будущей жизни? Она тут же прогнала эту мысль. Бессмысленно заглядывать в будущее. Совершенно бессмысленно. Она отлично знала, что любые предположения чаще всего бывают далеки от той реальности, которая ждет на самом деле.

– Право, Констанс, я никогда еще не видел, чтобы лорд Трендом так хохотал. Отлично, моя девочка, ты отлично все сделала.

Филип закрыл глаза, наслаждаясь сигарой. В другой руке у него был стакан с бренди – третий за вечер.

– А где был твой отец, Филип? Я так надеялась встретиться с ним.

– О, отец…

Голос Филипа упал, он даже не потрудился открыть глаза. Констанс вдруг заметила, что у него белесые ресницы, как у кролика.

– Отец ужинает один у себя. Кстати, твой рассказ о поведении женщин в Чарлстоне был бесподобен, просто бесподобен! Мортимеру он очень понравился, насколько я его знаю. Тому господину в конце стола с темным зубом.

– Я не знаю, Филип. Все они для меня были на одно лицо. А темный зуб был не только у твоего друга.

Филип расхохотался:

– Во всяком случае, именно у Мортимера с темным зубом есть друг, который сотрудничает в журнале «Панч». Мортимер сам пописывает статейки в этот еженедельник. Уходя, он попросил у меня разрешения напечатать кое-что из рассказанных…тобой забавных историй, разумеется, со ссылкой на источник. Я ему разрешил.

– Ты сделал это? Почему ты не спросил у меня, Филип?

– Я не думал, что ты будешь против, дорогая… – Не открывая глаз, он с ленивым удовлетворением; поднес стакан к губам и после большого глотка продолжил: – Это великолепно, великолепно.

– Что великолепно? Бренди?

– Нет-нет. Хотя бренди тоже. Ты была великолепной, вот что я хочу сказать, ты завладела их вниманием. Это чертовски хорошо для моей карьеры.

– Для твоей карьеры?

– Конечно. Ты всех покорила. Они приехали, чтобы увидеть американскую дикарку и все такое прочее. Большинство из этих гостей до этого не бывали в нашем доме. Их нечем было привлечь сюда.

Констанс ничего не ответила, а он продолжал размышлять вслух, закрыв глаза и предавшись приятным воспоминаниям:

– Это было замечательно. Я не удивлюсь, если последует приглашение от принца Уэльского. Тебе известно, что ему очень нравятся американцы. Он любитель всяческой экзотики. А если это произойдет, считай, что мы уже там.

– Где там, уточни?

– Как же, в самых элитарных кругах, в Мальборо-Хаусе, где собираются сливки общества. Отлично! Великолепно!

– Я, пожалуй, пойду спать, Филип.

Наконец он открыл глаза и улыбнулся ей:

– Ты заслужила отдых, дорогая.

Он поднялся, но продолжал держать в руках сигару и стакан с бренди.

Констанс внезапно увидела свое и Филипа отражение в зеркале над камином. Портрет по пояс. Даже великолепное платье не смогло изменить замкнутого выражения ее лица. Филип же смотрел в свой стакан, как всегда элегантный, бывалый светский щеголь.

Но все, однако, было не так. Дело даже не только в том, что одежда не гармонировала с выражением их лиц. Здесь таилось что-то более серьезное. Он наклонился и поцеловал ее в щеку. Их лица были так близко.

Но ничего не произошло. Никакой искры, позволившей бы сказать: «Эти двое принадлежат друг другу». Никакие неуловимые нити не связывали их воедино. Его глаза не искали ее глаз, между ними не было ничего, даже когда его губы слегка коснулись ее щеки.

– Спокойной ночи, дорогая. – Филип опустился в кресло, не дожидаясь, когда она покинет комнату.

Оглянувшись, Констанс, увидела, как он снова наполнил стакан бренди и закрыл глаза, предаваясь, должно быть, мечтаниям о будущих успехах.

«Почему же я, – подумала Констанс, поднимаясь по лестнице, – не могу, а главное, не хочу даже заглянуть в свое будущее?»

– Черт возьми, – Джозеф сплюнул сквозь зубы.

Он повторил опыт, но совсем потерял последовательность стадий эксперимента.

В мыслях была Констанс, а не работа, и поэтому он пролил последний образец краски из Балморала.

Без него вся остальная серия опытов будет бессмысленной.

Он устало провел рукой по глазам. В последнее время его, Джозефа Смита, который обладал удивительной способностью быстро засыпать, даже стоя, если этого требовали обстоятельства, начала мучить бессонница. Такое бывало с ним раз или два в жизни. Сон до сих пор никогда не подводил его. Пока не появилась в его жизни Констанс Ллойд.