Запретный плод - Эмма Холли Страница 27

Эдвард желал, чтобы брат и Флоренс поженились как можно быстрее, но у герцогини было иное мнение на этот счет. В целом она поддерживала идею племянника, но считала слишком скорую свадьбу признаком дурного тона. Нужно было выдержать около полугода, чтобы брак не вызвал никаких подозрений.

– Да это просто неприлично! – говорила она.

Эдвард почти согласился с ней, как вдруг произошло непредвиденное событие. Герцогиня первая узнала об осложнениях и поспешила поставить племянника в известность.

В то утро Эдвард как обычно завтракал, одновременно просматривая газету. Подъехавший экипаж тетки он заметил в окно и сразу понял, что произошло нечто серьезное: Ипатия никогда не являлась без предупреждения. Она даже не дождалась, пока Эдварду доложат о ее прибытии. Вместо этого она сама ворвалась в дом, быстро направившись в столовую. Эдвард внимательно смотрел, как тетка усаживается в кресло. От его взгляда Не укрылось то, что шляпка Ипатии сегодня подобрана не в тон платью, да и трость позабыта дома.

– У нас проблемы, – заявила герцогиня, сдирая одну за другой перчатки с рук. Она проделала это так зло, словно каждая из них была ее личным врагом. Вслед за перчатками последовала шляпа.

Эдвард с трудом проглотил последний кусок тоста: под шляпой Ипатии обнаружился торчавший вверх локон, словно позабытый в спешке. Понимая, что тетке необходимо успокоиться, Эдвард пододвинул ей свою чашку с дымящимся чаем.

– Что именно за проблемы?

Хищный нос Ипатии гневно дернулся. Эдвард видел ее в подобной ярости лишь однажды, когда отец высек его розгами. Фреду тогда только исполнилось шесть лет, и граф решил, что тому самое время поучаствовать в охоте на лисий молодняк. Считалось, что самые юные охотники могут потренироваться загонять дичь, пока та еще не достигла зрелого возраста и не научилась как следует прятаться и заметать следы. Фредди был в восторге. Тогда он еще не знал, что отец задумал заставить его принять «первое боевое крещение» охотника, убив загнанную лису, которую обычно отпускали на свободу. Когда граф протянул ему ружье и велел выстрелить лисе в голову, Фред затрясся в истерике – неудивительно, принимая во внимание то, что мальчик все еще спал с плюшевым кроликом. Если бы не вмешательство Эдварда, граф добился бы исполнения своего приказа и оставил бы глубокую рану в сердце младшего сына. Но гнев отца пролился на Эдварда: он высек его розгами.

Эдвард знал, что граф раскаялся в своем поступке. Он очень быстро овладел собой, подхватил Фредди, посадил его на свое плечо и нес так почти до самого дома. Когда Ипатия узнала о жестокости своего брата, она ворвалась к нему и залепила оглушительную пощечину, которую тот принял стоически, как заслуженную кару.

Вот и сейчас герцогиня выглядела точно так же: словно хотела хорошенько стукнуть очередного негодяя. Эдвард не мог сказать наверняка, но, кажется, даже ее руки, державшие чашку с чаем, дрожали.

– Это все тот ублюдок Чарлз Харгрив! – сказала она. – Он распускает слух, что видел кого-то, «как нельзя более похожего на Фреда Бербрука», выходящего из дома свиданий на Фицрой-стрит!

Эдвард так вцепился в ручки кресла, что послышался жалобный скрип дерева. Он ждал чего угодно, только не подобного оборота событий. Упомянутое заведение было борделем для гомосексуалистов. И что самое страшное, клиентов там обслуживали несовершеннолетние мальчики! Неужели Фред и вправду был там?

– Это неправда! – жестко отчеканил Эдвард. На лбу выступила испарина. – Фредди дал мне слово. Но даже если бы я не заставил его дать мне слово, он никогда не перешагнул бы порог этого борделя, потому что не стал бы связываться с малолетними!

Нет, не стал бы, точно не стал бы! Эта фраза крутилась в голове Эдварда, сводя его с ума. Фредди не сделал бы так! Только не его младший братишка!

На сей раз ручка кресла хрустнула. Граф глянул на нее, словно не понимая, что это.

– Я склонна согласиться с тобой, племянник, – тихо произнесла Ипатия. – Фред не пошел бы в тот дом, это верно. Какие бы грешки за ним ни водились, он не способен быть жестоким – а как иначе назвать то, как относятся к мальчикам, работающим в этом заведении? Нет, Фред не смог бы причинить зло ни одному живому существу, ты же знаешь. – Эдвард кивнул, снова вспоминая случай с охотой на лисят. Ипатия продолжала: – Но для света не важно, насколько эта сплетня близка к правде. Если люди поверят в эту историю, спасти репутацию Фреда будет уже невозможно.

В глазах Эдварда что-то блеснуло.

– Я знаю, чьих это рук дело! Как я сразу не догадался! Имоджин! Эта стерва даже мужа привлекла, лишь бы отомстить!

Ипатия уставилась на племянника с легким осуждением, чуть приподняв брови.

– О, извини, я не должен был выходить из себя.

– Что значит не должен? Очень даже должен! Эти наглецы распустили гадкую сплетню, и если за этим стоит Имоджин – она настоящая стерва! – После этой гневной тирады уже Эдвард удивленно приподнял брови. – Я не стану спрашивать тебя, какие у леди Харгрив могли найтись причины для того, чтобы так насолить нашей семье, но очень рассчитываю на то, что впредь ни один член нашей семьи не свяжется с этой нечистоплотной особой!

– Насчет этого можешь быть спокойна, – горько усмехнулся Эдвард.

– Вот и славно. – Герцогиня оправила складки ткани на юбке. – А теперь мы должны подумать, как побыстрее отправить Флоренс в поместье Грейстоу.

Эдвард уставился на тетку совсем уж невежливо. Он не был готов к такой резкой перемене темы.

– В Грейстоу?

– Ну конечно! Мы не можем позволить ей остаться в Лондоне. Едва до нее дойдут слухи – все пропало. Одну мы ее не оставим. Поскольку она питает нежные чувства к Фредди, мы отправим их в поместье вместе. Глядишь, к концу лета они поженятся.

«К концу лета». Эдвард бессознательно потер виски. Голос тетки, казалось, отдалился и стал глуше.