Невесты и куртизанки - Шейла Бишоп Страница 27

Стоп, минуточку! В этих воспоминаниях было кое-что любопытное! Каролина прокручивала их в голове, словно тасовала карты, но результат оставался прежним. Тогда она спустилась в гостиную, где Лавиния писала Артуру. (По-видимому, ей удалось отделаться от Винни с ее бумажными куклами!)

– Я хочу задать тебе один вопрос, – приступила прямо к делу Каролина. – Почему ты разорвала помолвку с Фрэнсисом Обри?

Лавиния посмотрела на сестру.

– Ты прекрасно знаешь почему: потому что папа лишился всех своих денег. А при таких обстоятельствах мужчину обычно освобождают от слова. – Слова лились гладко, как твердо выученный урок.

– А мужчина, если он джентльмен, должен отклонить предложение и остаться верным своим обязательствам. Очевидно, лорд Фрэнсис поступил иначе и с тех пор оказался виноватым в глазах всего света?

Лавиния молчала.

– Только ведь на самом деле все было не так. Правда?

– Не понимаю, о чем ты говоришь?

– Когда мама получила письмо о крахе банка, твоя помолвка была уже разорвана! Тогда я, конечно, это знала, но на фоне семейного несчастья, когда родители переживали горе, растерянность, горечь от необходимости покинуть Керзон-стрит, продать все имущество, разрыв твоей помолвки казался мне естественной частью общей беды. Но все было не так! Какова же истинная причина?

– Мы не подошли друг другу, – тихо ответила Лавиния. – Я никогда не смогла бы ответить на его любовь.

В воображении Каролины снова возник образ Фрэнсиса, молодого и молчаливого, глядящего на Лавинию с затаенным отчаянием. Боже правый, вдруг поняла она, он же был безнадежно влюблен в нее! И причиной разрыва было вовсе не банкротство отца!

– Ты не считаешь, что ситуацию пора прояснить? – спросила Каролина. – Ради справедливости к нему!

– Нет, не считаю! – раздраженно отрезала Лавиния. – Если учесть его грубость, то ничего лучшего он не заслужил, и в любом случае я не смела сказать маме… – Она испуганно замолчала.

Что она не смела сказать маме? Неужели ослепленный страстью Фрэнсис ужаснул ее, пытаясь пробудить в ней ответ на свою страсть? Каролина была достаточно взрослой, чтобы понимать, что Фрэнсис, несмотря на неромантичную внешность, умел привлекать женщин, но сомневалась, что Лавиния в восемнадцать лет смогла почувствовать эту привлекательность. Для нее Фрэнсис, вероятно, был принцем-лягушкой, в котором все видели только лягушку!

– Мне кажется, он не мог быть мерзавцем!

– Нет, мог! Он чуть не убил бедного Альфреда!

Господи! Что еще за Альфред? Перед Каролиной всплыл еще один персонаж из прошлого: молодой лейтенант ополчения, чья мать снимала один из домов на Бельведер-Террас, Альфред Пайк, Дайк или что-то в этом роде, высокий, худой, с развевающимися локонами и профилем полубога.

– Лавиния! Ты хочешь сказать, что за тебя боролись двое?

Лавиния разразилась слезами:

– Только никому не рассказывай! И, ради бога, ничего не говори Артуру! Я умру от стыда! Каро, обещай, что не скажешь Артуру!

– Дорогая Вин, разумеется, я не скажу ни одной живой душе. Но, зайдя так далеко, облегчи душу и расскажи мне все! Тебе станет легче!

Лавиния печально промокнула глаза и сказала, что, наверное, Каролина во всем обвинит ее.

– Я ошиблась, приняв предложение Фрэнсиса, я это признаю. Я была слишком удивлена и польщена, ведь Обри такая знатная фамилия! У нас не было ничего общего. Я не понимала и половины из того, что он говорил, иногда сердито, иногда шутя, а иногда… он казался мне слишком умным для меня и, чего таить, слишком старым!

– Старым? Но даже сейчас ему не больше… – Каролина осеклась.

К счастью, Лавиния была слишком занята собой, чтобы заметить ее смущение.

– Ему было под тридцать, и его нельзя было назвать красавцем. В отличие от Альфреда, молодого человека, о котором мечтает каждая девушка. Я влюбилась в него с первого взгляда. Но что мы могли поделать? Он был невыгодной партией, без пенни за душой. Представь себе, как бы я сказала маме, что бросаю лорда Фрэнсиса Обри и выхожу за барабанщика!

– И никто ни о чем не догадывался?

– Нет. Все закончилось через неделю. Мы поехали на пикник в Бринд, осмотреть развалины аббатства: Фрэнсис, Альфред, я и еще дюжина остальных, в том числе и замужняя женщина, исполнявшая роль сопровождающей. Правда, она не очень бдительно следила за поведением молодежи, и в конце концов Альфреду и мне удалось убежать от остальных. Мы гуляли по лугам и дошли до самой реки. – Лавиния замедлила рассказ, нервно теребя пальцами бахрому скатерти. – Мне было восемнадцать лет, я не осознавала, насколько глуп мой поступок. Спустя много лет я встретила женщину, муж которой служил в одном полку с Альфредом, и она сказала, что у него очень дурная репутация. Мы сидели на траве, и он… удивительно непристойно заигрывал со мной. А потом вдруг перед нами появился Фрэнсис. Я не могу описать его лицо! Это было лицо одержимого человека! Мы оба вскочили. Он схватил Альфреда за горло и чуть не задушил его. Альфреду удалось разнять его руки, он почти задохнулся, а Фрэнсис повалил его на землю. Не знаю, как ему это удалось, наверное, ой был очень силен. А потом он схватил лежащую неподалеку палку и принялся колотить ею Альфреда. Это было ужасно! Когда он кончил, бедный Альфред лежал на земле и стонал, но Фрэнсис не позволил мне помочь ему. Он затащил меня в экипаж и повез обратно на ферму. Я пыталась делать вид, что ничего страшного не случилось, – позади нас сидел грум, – но Фрэнсис за все шесть миль не произнес ни слова. Когда мы приехали, он довел меня до двери и сказал, что никто никогда не узнает о моем поступке. Пусть все думают, что я вернулась домой из-за головной боли, а Альфреду он не даст распускать сплетни. Сказал, что позволяет мне самой разорвать помолвку, потому что только таким образом я смогу сохранить свое доброе имя. Затем он уехал. И после этого ты удивляешься, что я не хотела приезжать сюда и снова встречаться с ним? – спросила Лавиния.

– Нет, конечно. Бедная Вин, как несладко тебе пришлось. Но что ты сказала маме?

– Я заставила ее поверить, что это была обычная ссора влюбленных, у меня не было выбора. Она была уверена, что мы помиримся, а когда банк лопнул, ожидала, что Фрэнсис тотчас же примет мою сторону. Мама продолжала надеяться на него, а я только и думала, почему молчит Альфред. Стоит ли говорить, что я не получила от него ни слова?

– Ты, наверное, была очень несчастлива?

– Мы все были несчастливы. Время было ужасное, не так ли? Одно меня спасало: никто не задавал мне неловких вопросов! Это уже казалось мне благом.

– Но лорд Фрэнсис, вероятно, был лишен этого блага?

Лавиния неловко пошевелилась:

– Я никогда никому не говорила, что он меня бросил. Если кто-то и пришел к этому выводу, что я могла поделать? Ты ведь не позволила бы мне сделать публичное признание?