Песня любви - Диана Гроу Страница 27

— Тогда ты очень храбрый человек, Бьорн, — покачала головой Рика. — Если бы я не умела плавать, я бы ногой не ступила ни в какую лодку или корабль.

Он улыбнулся и съел ее епископа. Она не заметила опасности. Может быть, ключ к победе над ней был именно в отвлечении?

— Как странно, — заметила Рика почти шепотом.

— В том, что я съел твою фигуру, нет ничего странного, — сказал Бьорн, выпятив губу.

— Нет, я имею в виду то, как ты чуть не утонул, — нахмурилась Рика и замолчала, прикусив губу. — Меня кто-то также в свое время предал воде, хотя я ничего об этом не помню.

Бьорн вопросительно выгнул бровь.

— Я не по рождению дочь Магнуса, — доверительно промолвила она дрогнувшим голосом. — Магнус с Кетилом нашли меня новорожденную плывущей на льдине. Он любил называть меня кельтской принцессой, потому что я была уже синей, когда они меня выловили.

— Тот, кто бросил тебя, был дураком, — покачал головой Бьорн.

Она улыбнулась грустной улыбкой и провела пальцами, как гребнем, по своим обрезанным волосам.

— Мне нравится думать, что это был перст судьбы. Иначе не было бы в моей жизни Магнуса. — Ее подбородок задрожал, и она отвела глаза в сторону, стремясь не встречаться с ним взглядом.

Бьорн почувствовал, чего ей стоило поделиться с ним своим прошлым. Он знал, что она винит его в смерти Магнуса. Так почему же у нее такой виноватый вид? Да, именно это выражение читалось на ее лице. Когда она снова посмотрела на него, ее лицо было бледным, заострившимся. Чувство вины… Внезапно он тоже ощутил это.

— Рика, я хотел бы… — Только слабые мечтают о невозможном, и все же он знал, что отказался бы даже от надежды на собственную землю, если бы мог каким-то образом вернуть ей Магнуса. Однако выражение лица Рики его озадачило. Почему она чувствует вину? Неужели она начала испытывать к нему особые чувства?.. Да, все дело в этом! Должно быть, так…

Она глубоко вздохнула и передвинула следующую пешку.

— Ладно, вернемся к твоему сну. То, что ты почти утонул, произошло давным-давно. Тебя все эти годы терзал один и тот же кошмар?

— Нет, — нахмурился Бьорн. — Теперь я подумал и понял, что много лет меня это не тревожило.

— Когда же снова начались эти сны?

Он сложил ладони вместе и стал соображать.

— В прошлом году. После смерти отца.

И когда она вопросительно выгнула бровь, он продолжил:

— Хотя отцу исполнилось почти пятьдесят зим, он был еще очень деятельным человеком. Он любил охотиться в одиночку, объясняя это тем, что ему время от времени нужно побыть в одиночестве. Он уходил в горы и возвращался с добычей — оленем или двумя. Когда его конь примчался в конюшню без седока, мы отправились на поиски.

— Это был несчастный случай?

— Нет, убийство. На него кто-то напал, он отчаянно боролся. Меч его был иссечен, но не в крови. — Бьорн провел рукой по лицу. — И самое плохое… смертельная рана была нанесена сзади. Рана от труса.

Рика прикусила нижнюю губу.

— Ты полагаешь, что твой отец пытался убежать от схватки? Но ведь все могло быть иначе. Иногда все выглядит совсем не так, как есть на самом деле. Одно ясно, что смерть отца каким-то образом вернула твой сон… Ладно. Теперь подумаем, что может означать видение Мирового Змея?

Бьорн откинулся и сплел пальцы за головой, изучая символы Гуннара на одном из щитов, украшавших стены зала. Переплетенные змеи. Он нахмурился, глядя на их изображение. Потом пожал плечами. Он и свой драгоценный драккар назвал «Морской змей». Казалось, оба брата питали уважение к этим страшным существам. Интересно, бывают ли у Гуннара такие же кошмары? Нет, ему не хотелось думать об этих скользких рептилиях, являвшихся ему по ночам.

— Ты скальд. Вот ты мне и объясни.

— В сагах Мировой Змей всегда связан с предательством и разрушением, — пояснила Рика с блуждающим взглядом, словно перебирала в памяти подобные упоминания. — Йормунганд помогает уничтожить богов при Рагнароке, но в этой последней битве Змей погибает, что обнадеживает.

Бьорн прищурился, вглядываясь в шахматную позицию. Предательство? Почему он стал видеть такие сны? Внезапно он заметил на шахматной доске просвет. Рика оставила своего короля незащищенным. Он поспешно двинул королеву в угрожающую позицию и удовлетворенно откинулся на спинку стула.

— Шах и мат!