Совсем не респектабелен - Мэри Джо Патни Страница 27

Войдя в кабинет, Кири сказала:

— Ваше высочество, пора возвращаться, пока вас не хватились. Сара, ты проводишь ее? Нам с лордом Керклендом надо кое-что обсудить.

Сара, которая, подобно Кири, частенько видела Керкленда в Эштон-Хаусе, возразила:

— Я не должна уезжать без Кири, лорд Керкленд.

— Я лично привезу ее в Эштон-Хаус, — пообещал тот.

Сара взглянула на Кири, и та подтвердила:

— Со мной будет все в порядке. Проводи принцессу домой.

— Хорошо, — не без колебания согласилась Сара, — но, когда вернешься, зайди ко мне в комнату, чтобы сказать, что ты вернулась, как бы поздно это ни было.

— Обещаю. — Кири присела в реверансе, прощаясь с принцессой Шарлоттой. — Надеюсь, у нас будет возможность встретиться снова, ваше высочество, — произнесла она.

— Не могут же они держать меня в клетке вечно, — заявила Шарлотта. — Буду с нетерпением ждать возможности встретиться с вами публично, леди Кири, — произнесла принцесса.

Принцесса и Сара уехали в сопровождении двух расторопных охранников, разыскавших Сару и экипаж. Оставшись с Керклендом, Кири спросила у него:

— Вы имеете хоть малейшее понятие о том, что затевает Маккензи?

— Могу лишь догадываться, но нам лучше подождать и послушать, что скажет он сам, — проговорил Керкленд, направляясь к двери. — Я схожу за ним.

Когда он ушел, Кири устало опустилась в кресло — начали чувствоваться последствия драки с похитителями.

Когда оба мужчины вернулись в кабинет, Маккензи был чрезвычайно серьезен, а Керкленд даже мрачен. Кири снова открыла шкафчик.

— Бренди для обоих? Или что-нибудь другое?

— Я выпью немного шотландского виски, — сказал Маккензи, — а Керкленд способен впитать в себя практически любое количество бренди.

Кири налила виски для Маккензи, бренди для Керкленда и рюмочку кларета для себя, чувствуя, что было бы неразумно продолжать пить крепкие спиртные напитки. Когда все уселись, она спросила:

— Почему вы оба выглядите такими мрачными, хотя похищение удалось предотвратить? И о чем вы хотели поговорить со мной, мистер Маккензи?

— Видите ли, леди Кири, вы находились ближе всех к похитителям. Вы можете их описать? — спросил он.

Она наморщила лоб, пытаясь вспомнить.

— Ну… у вожака светло-русые волосы, начинающие редеть, он довольно высокого роста… Мне он показался джентльменом и даже немного денди.

Маккензи кивнул:

— В том, как он двигался, было что-то знакомое. Возможно, он бывал раньше в «Деймиене». Больше вы ничего не заметили?

— Он пользовался одеколоном, изготовленным фирмой «Лезер» в Сент-Джеймсе, — сказала Кири. — Он называется «Алехандро». Запахи несколько меняются от соприкосновения с кожей, но если бы мы встретились снова, я, наверное, смогла бы узнать его по запаху.

Мужчины переглянулись.

— Вы действительно смогли бы это сделать? — удивился Маккензи.

Она кивнула.

— Не исключено, конечно, что запах этого одеколона изменится точно так же от соприкосновения с кожей другого мужчины, но «Алехандро» стоит баснословно дорого, поэтому пользуются им не многие. А при весьма ограниченном числе пользователей маловероятно, что запах одеколона изменится абсолютно так же и на ком-нибудь другом.

Поскольку мужчины все еще поглядывали на нее с сомнением, она поднялась и подошла к Керкленду.

— От вас пахнет туалетной водой «Имперская», бренди и тайнами. — Она заглянула в его ошеломленные глаза. — В запахе воды «Имперская» акцент сместился в сторону гвоздичного масла.

— А как пахнут тайны? — спросил он.

— Тьмой. Глубиной. Как дно моря, где таятся странные существа. — Она улыбнулась. — Запах «Имперской» воды способствует созданию образа беспечного джентльмена, каким вам хотелось бы казаться в глазах общества. Запах человека может меняться с часу на час и даже с минуты на минуту, но у каждого всегда имеется присущая ему одному основа, которая воспринимается так же отчетливо, как голос.

— Вы заставляете меня нервничать, леди Кири, — задумчиво произнес Керкленд.

— Он уже соображает, каким образом можно было бы использовать эту вашу способность, — заметил Маккензи.

Она рассмеялась и повернулась к Маккензи.

— От вас пахнет розмарином, кровью, виски и бедой.

Маккензи улыбнулся:

— Ну а что вы можете сказать о других похитителях?

Она вернулась в свое кресло и, закрыв глаза, стала думать.

— Один был темноволосый, и от него пахло… Может быть, француз? Любитель чеснока, который пользуется венгерской туалетной водой. Другой был очень крепкий, как боксер. От него пахло как от работяги, который не очень любит мыться. — Открыв глаза, она сказала: — Извините, больше мне ничего в голову не приходит. Может быть, потом мне вспомнится что-нибудь еще. Ну а вы, джентльмены, что узнали?

— Здоровяк дрался как профессиональный боксер, — сказал Маккензи. — Левым кулаком он работает сильнее, чем правым. Я бы узнал его стиль, если бы увидел снова.

— Человек, которому я выстрелил в лицо, возможно, тоже когда-то был боксером, — заметил Керкленд. — В том, как он двигался, было что-то знакомое. Я попытаюсь вспомнить его имя. Что-нибудь еще?

— Когда я гнался за остальными тремя, они разговаривали между собой по-французски, — сказал Маккензи. — Похищение не было случайным. Это часть далеко идущего плана, хотя его подробностей я не знаю. Знаю лишь, что они намерены повторить попытку.

— Что может быть нужно французам от шестнадцатилетней девушки? — спросила Кири.

— Об этом можно только догадываться, — ответил Керкленд, наморщив лоб. — Но судя по тому, что услышал Мак, и по информации, которую перед смертью успел сообщить мне раненый похититель, заговорщики надеются, что, если французы возьмут в заложницы принцессу Шарлотту. Британия, возможно заключит мир с Францией, чтобы обеспечить возвращение принцессы в целости и сохранности.

Кири аж поперхнулась кларетом.

— Неужели они думают, что мы капитулируем?

— Не капитулируем, а заключим мир, — поправил ее Керкленд. — Войска Наполеона в этом году потерпели серьезное поражение на Пиренейском полуострове. Поэтому император, возможно, приветствовал бы договор, согласно которому Британия прекращает враждебные действия, если французские войска будут полностью выведены из Испании и Португалии. Естественно, Франция при этом сохранит свои другие завоеванные территории.

— Но даже если предположить, что Британия пойдет на это, другие противники Франции не согласятся послушно признать французские завоевания, — усомнилась Кири.

— Британия однако, была самым упорным противником Наполеона. Впрочем, — задумчиво проговорил Маккензи, — инициатором заговора, возможно, является не сам Бонапарт. Мне казалось, убийство никогда не было его стилем. Не исключено, что в основе этого лежат чьи-то честолюбивые надежды на то, что переворот укрепит их собственные позиции.