Приглашение на танец - Мэнди Коллинз Страница 27

Сесили прищурилась. Ей и так с трудом удавалось укрощать бурю ощущений, которая поднималась в ней в его присутствии. Что же будет, если они сядут почти вплотную друг к другу?

По-видимому, Уинтерсон догадался о ее опасениях. Он улыбнулся с самым невинным видом и заметил:

— Я думаю, в середине салона вам покажется… хм, безопаснее.

В ответ Сесили усмехнулась, но все-таки придвинулась ближе к Уинтерсону. Оказалось, что он был прав: посередине сиденья она в самом деле чувствовала себя более уверенно. Но теперь их бедра почти соприкасались и трудно было сказать, что представляло большую угрозу ее спокойствию — высота колес экипажа или такое тесное соседство с его хозяином.

После того как они проехали по улицам Мейфэра в полном молчании квартала полтора, Уинтерсон спросил:

— Куда ехать?

— Недди живет в Блумсбери.

Сесили старалась, чтобы он не догадался по голосу, что его близость и высота фаэтона смущают ее покой.

— Вам идет голубой цвет, — заметил Уинтерсон, не сводя взгляда с лошадей.

Сесили вздохнула. У нее же есть зеркало, и оно каждое утро говорит ей, что она выглядит сносно — в лучшем случае. Никакое количество новых платьев этого не изменит, и настойчивое стремление Уинтерсона сделать ей фальшивый комплимент было и ненужно, и глупо.

Лукас, повернувшись, внимательно посмотрел на нее:

— Что? Мне не разрешается говорить о том, что вы эффектно выглядите, если я это заметил?

— Ваша светлость, нет нужды прибегать к таким уловкам, чтобы добиться моего расположения. Я уже согласилась участвовать в поисках вашего брата и не передумаю, поскольку всегда держу слово.

Уинтерсон негромко рассмеялся:

— Вы считаете, я польстил вам только затем, чтобы вы охотнее мне помогали? Даже не знаю, счесть ли оскорблением, что вы считаете меня настолько беспринципным, или обидеться от вашего имени.

— Я не хотела вас оскорбить, — быстро сказала Сесили. — Я просто решила, что…

— Вы решили, что я вам лгу. Именно так ведь и поступают мужчины? — закончил за нее Уинтерсон.

Он старался говорить непринужденно, но Сесили уловила в его голосе скрытую горечь. Она еще не нашлась что ответить, как Лукас продолжил:

— Мисс Херстон, хотите верьте, хотите нет, но должен заявить, что, высказываясь по поводу вашей внешности, я был совершенно искренен. Вы весьма хорошенькая молодая леди. У вас такая фигура, на которую мужчинам нравится смотреть. Наверняка те разноцветные павлины, что окружают вас последние несколько дней, дали вам понять это.

— О, они тоже говорили не всерьез. — Сесили небрежно взмахнула рукой, на мгновение забыв о том, как страшно сидеть на такой высоте, и пояснила: — Они относятся ко мне как к светской новинке, поскольку видели, как на балу у Бьюли я танцевала с несколькими популярными джентльменами. Думаю, они считают меня в некотором роде необычной, им интересно для разнообразия побеседовать с леди, которая занимается наукой. Конечно же, они говорят мне любезности не потому, что находят меня привлекательной. В конце концов, я же гадкий утенок.

Уинтерсон покачал головой с таким видом, как если бы он сожалел о том, что собирается сказать.

— Прошу прощения, мисс Херстон, но позвольте, я как джентльмен… — он запнулся, — как мужчина буду первым, кто сообщит вам, что вы глубоко заблуждаетесь.

— Вы отрицаете тот факт, что на протяжении трех последних сезонов меня и моих кузин называли гадкими утятами? — спросила Сесили.

— Нет, я не спорю, к вам троим в самом деле долго применяли это глупое прозвище, но поймите, Сесили, что я знаю, каковы мужские стандарты женской красоты. Вы, моя дорогая, чертовс… очень близки к идеалу.

Он развернулся к ней лицом. Их взгляды встретились, и по спине Сесили пробежала дрожь возбуждения.

— Ваша светлость, этот разговор в высшей степени неприличен!

На этот раз Сесили сама прибегла к помощи светских условностей, которые обычно ее весьма раздражали. Лукас засмеялся, и от звука его густого, сочного баритона у нее снова по позвоночнику пробежала дрожь.

— Дорогая мисс Херстон! — Уинтерсон лукаво усмехнулся, и на его щеках снова появились ямочки, которые так понравились Сесили еще при их первой встрече. — Вот уж не думал когда-нибудь услышать, как вы обвиняете кого-то в неподобающем поведении! Должно быть, я и впрямь веду себя крайне возмутительно.

Сесили вовсе не хотела выглядеть слишком чопорной и поправилась:

— Может быть, не возмутительно, но все-таки не самым подобающим образом.

Уинтерсон хмыкнул:

— В таком случае прошу меня простить за бестактность. Однако знаете ли вы, что, несмотря на презрительную кличку, вы можете быть очень привлекательной, когда захотите? Вообще-то я слышал, как об этом говорили многие джентльмены.

— О…

— Нет-нет, — перебил он, — уверяю вас, это правда. А еще запомните, пожалуйста: когда джентльмен говорит вам комплимент, подобающий ответ на это — простое «спасибо». Все остальное попахивает ложной скромностью, а я уверен, вы не хотите, чтобы вас обвинили в этом грехе.

Сесили, недоверчиво покачав головой, подумала, что бы сказали сейчас ее кузины. Она прекрасно сознавала, что не красавица, как бы герцог Уинтерсон ни уверял ее в обратном, и все же заметила, что его обида за нее ей приятна.

— В таком случае, полагаю, мне следует сказать: «Ваша светлость, благодарю за изящные комплименты», — немного растерянно выговорила Сесили, поскольку была все еще немного озадачена словами Лукаса.

— Пожалуйста, мисс Херстон, — ответил он с подчеркнутой галантностью. — Ну вот, ведь это оказалось не так уж трудно?

— Да, пожалуй, — неохотно согласилась Сесили. — Но должна заметить, ваша светлость, вы весьма своеобразный человек.

— Я буду считать это комплиментом.

В доме номер шесть на Бедфорд-сквер их встретил самый что ни на есть степенный дворецкий и, к удивлению Лукаса, проводил в совершенно поразительную комнату.

В гостиной Недди Энтуистл не было ничего, хоть сколько-нибудь ординарного. Стены были задрапированы яркими тканями с экзотическими орнаментами. Обилие красных и лиловых тонов и золота создавало ощущение богатства и тепла. Ни в одном из респектабельных домов, в которых Лукасу доводилось бывать, он не видел ничего похожего. На ручках мебели, на любом клочке свободного пространства стен, на каждой горизонтальной поверхности висели или лежали предметы, которые Лукас определил как сувениры из поездок Недди. Чего здесь только не было: вырезанные из дерева фигурки, керамика, шкатулки всевозможных форм и отделок, даже чучело обезьяны в маленькой шапочке. Это был своего рода музей, и на все это из импровизированного будуара, устроенного на манер красочного шатра, взирала с горы шелковых подушек миниатюрная женщина в панталонах.