Страстный защитник - Мэдлин Хантер Страница 27

– Малышка Катрин вдруг стала совсем взрослой, – вздохнула Анна. – Зрелая матрона. И это моя младшая сестрица, моя Катрин! Да и Джосс – когда это он успел так вытянуться и возмужать? Ведь они совсем еще недавно были детьми. До чего же я была слепа! Возможно, причиной тому собственные мои иллюзии. Что я здесь нужна. Что они без меня не обойдутся.

– Оба они еще очень молоды. И брак не сделал их старше. Вы очень им нужны.

– Ничего подобного. Впрочем, пришла пора посмотреть правде в глаза. И это касается не только Джосса и Катрин. Я слишком много на себя взяла. Возможно, слишком много о себе возомнила. Свобода вскружила мне голову. Но скоро все это кончится.

– Нет, не говорите так! И не рассчитывайте, что завтрашняя битва разрешит все ваши затруднения.

Морван произнес это с таким жаром, что Анна мгновенно стряхнула с себя свое полусонное созерцательное забытье. Резко поднявшись, она вперила в него сердитый взгляд. Из-под халата виднелись ее стройные щиколотки, просторный вырез открывал шею и ключицы. Но она, казалось, не придавала этому ни малейшего значения.

Сжимая в ладони рукоятку меча, она смотрела на него в упор взглядом воинственной амазонки.

Она стояла в нескольких футах от него, и весь ее облик был наглядным отрицанием того, что он привык считать само собой разумеющимся, того, что воплощали собой женщины, которых он знал прежде. Плоть его алкала близости с ней.

Он с трудом поборол искушение разоружить ее, сорвать с ее тела просторный халат и…

– Я надеялся, что вы, как женщина недюжинного ума, сами поймете, что вам не следует сражаться с войском Порвана.

– Женщина недюжинного ума не может не понимать, как нам дорог будет завтра каждый мужчина, способный держать лук.

– Вот именно: каждый мужчина.

Она разочарованно вздохнула. Морван понял, что означал этот вздох: мол, время ли сейчас для глупых словесных ловушек?

– Признаться, я надеялась, что уж вы-то меня поймете, как никто другой. Будь Ла-Рош-де-Роальд вашим домом и окажись вы на моем месте, неужто у вас недостало бы мужества защищать свой кров с оружием в руках? Неужели вы остались бы за крепостной стеной, зная, что ваше участие в битве может переломить ее ход? Ведь вам известно: я – самый меткий стрелок излука во всем моем войске.

Умом он ее понимал. И готов был признать правоту ее доводов. Но сердце противилось самой мысли о ее участии в бою.

– Но ведь это не охота, не погоня за разбойниками. Воины будут умирать, сраженные стрелами, рассеченные надвое острыми мечами. И вы можете оказаться среди павших. Понимаете – вы!

Взгляд ее на миг смягчился, губы тронула слабая улыбка.

– Знаю. Я к этому готова.

– Так ли это? Не кажется ли вам, что вы и вправду святая и ангелы защитят вас от мечей и разящих стрел?

– Вам хорошо известно, что все это досужие вымыслы, которым я никогда не придавала значения. Святые жены, избранные Господом, ничем на меня не походят. Ничего общего. А теперь, с вашего позволения, я хотела бы немного отдохнуть. День грядет тяжёлый. Благодарю вас за заботу, но я буду биться за свой родной дом со всем умением, силой и сноровкой, какие даровал мне Создатель. Возможно, Ему было угодно сотворить меня такой, какая я есть, ради завтрашнего сражения.

Она отвернулась от него и снова стала смотреть на огонь.

Вот как! Выходит, она решила его выпроводить!

Гордость Морвана была уязвлена. Он стремительно преодолел разделявшее их расстояние и, схватив ее за плечи, развернул к себе лицом. Острие меча со скрежетом царапнуло пол.

– Вы все же меня не поняли. Извольте, я объясню вам как можно более доходчиво: завтра вы остаетесь в крепости. И наблюдаете из башни за ходом сражения.

Глаза ее загорелись недобрым огнем. Морван гневно сдвинул брови.

Она повела плечами, чтобы высвободиться из его рук, но он еще крепче сжал ладони.

– Нет, это вы меня не поняли! Не смейте мной командовать!

Если бы взгляды могли убивать, он упал бы к ее ногам бездыханным.

Добиться от нее чего-либо уговорами было невозможно. О том, чтобы попытаться сломить ее волю силой, он даже не помышлял. Оставалось одно…

С коварной улыбкой он охватил ладонями ее стан и прижал к себе. Глаза ее расширились от изумления. Она отвернула голову.

Морван ощутил тепло ее тела и, словно обезумев, резко потянул за пышный локон, так что лицо ее обратилось к нему.

Сопротивление Анны было сломлено. Она была не в силах долее противиться его ласкам. Взглянув на него с укором, она дрожащими губами прошептала:

– Ведь вы дали слово Асканио…

– Даже он не упрекнул бы меня в нарушении обещания. Ведь мною движет не эгоизм, а забота о вашем благе.

Он наклонил голову и осторожно втянул в рот ее нижнюю губу. Тело Анны затрепетало в его объятиях, и он еще теснее прижал ее к себе – грудь, живот, бедра, ноги. Ему хотелось большего, и она не противилась, не пыталась его остановить, а напротив, приоткрыла губы для поцелуя.

В душе Морвана бушевал вихрь противоречивых чувств. Ему хотелось защитить ее от всего мира и подчинить себе ее волю, повелевать ею и во всем ей уступать. Вот сейчас он навек прикует ее к себе цепями взаимной страсти и нежности, тогда она прислушается к его мольбам и не станет рисковать собой в завтрашнем бою.

Жажда обладания ею становилась все нестерпимее. Он страстно приник губами к пленительному изгибу ее шеи, развязал узел пояса и распахнул полы мужского халата, в который она была одета. И осторожно провел кончиками пальцев по упругому животу над самым лоном. Дыхание ее стало частым и прерывистым. Она была всецело в его власти. Он обнажил ее грудь и сжал губами сосок. Анна застонала от наслаждения. Морван чувствовал себя триумфатором.

Но тут она стиснула в кулаке прядь его волос и легонько потянула за нее, так что он принужден был наклонить голову. Ухо его оказалось у ее губ.

– Я знаю, что вы замышляете. Не пытайтесь меня обмануть.

Он пытливо заглянул ей в глаза, продолжая гладить грудь с отвердевшим соском своей крепкой узкой ладонью. Взгляд ее затуманился от наслаждения.

– Вы надеетесь подчинить меня себе. Сделать ручной, послушной. – Слова ее вырывались из груди в такт прерывистому дыханию. Острота наслаждения, которое он ей дарил, потрясла ее.

– Я хочу лишь одного: чтобы мы оба изведали полноту жизни в объятиях друг друга. Прежде чем заглянем в глаза смерти. – Он приник губами к ее отвердевшему соску и стал ласкать его кончиком языка. Он рассчитывал, что, разомлев от наслаждения, она перестанет противоречить ему и замолчит, растворится в сладкой неге.

– Вы сводите меня с ума, но все же я не окончательно лишилась рассудка, – выдохнула она. В каждом ее слове звучал отголосок отчаянной борьбы, которую она вела сама с собой. Разум стремился возобладать над чувством. – Вы не обо мне печетесь, Морван. И даже не о том, чтоб насытить свое вожделение. Вам ведь нужна не я, а Ла-Рош-де-Роальд.