Украшение и наслаждение - Мэдлин Хантер Страница 27

Эта женщина писала с предельной откровенностью, избегая намеков и недомолвок. Почерк же был довольно изящный, но наклон — едва заметный. Пожалуй даже, наблюдалась тенденция вертикального начертания заглавных букв «X» и «Т», что обязывало и следующие за ними буквы тоже стоять вертикально. Именно такой манеры письма он и ожидал от особы, подобной мисс Фэрборн.

И как тактично с ее стороны! Она просила его не приезжать на переговоры, чтобы сохранить в тайне' его участие в деле. Она прямо, без обиняков указала, что участие в делах аукционного дома и переговорах с потенциальным поставщиком товаров едва ли сможет улучшить его репутацию, поэтому это следовало держать в тайне.

И все же такая предупредительность казалась ему странной… ведь если бы она действительно беспокоилась за «Дом Фэрборна», то, напротив, попросила бы его приехать завтра утром и не заботиться о своей репутации. Он, аристократ, должен был бы поговорить с владельцем коллекции, дав ему понять, что заинтересован в делах этого аукционного дома и покровительствует ему.

Чем больше Дариус об этом думал, тем подозрительнее ему казалось письмо мисс Фэрборн.

И тут граф вспомнил о контрабандных товарах, что когда-то продавались в аукционном «Доме Фэрборна». «Ведь не исключено, что и дочь занимается тем же», — сказал он себе.

Его «верная компаньонка»! Как бы не так! Мисс Фэрборн могла быть отважной до дерзости. Но следовало поставить ее на место!

Утром, приказав подать лошадь, граф еще не принял решения. Но, сев в седло, тут же повернул в сторону Албемарл-стрит. Отчасти он сделал это из любопытства: ему очень хотелось узнать, действительно ли какой-то граф намерен передать свою коллекцию аукционному «Дому Фэрборна»? Но главным образом Дариус отправлялся туда только потому, что его обеспокоили намеки, которые он усмотрел в этом письме мисс Фэрборн. Неужели она вообразила, что некий граф будет плясать под ее дудку по ее желанию? И если так, то что же за человек этот граф?

Когда в одиннадцать часов утра Дариус прибыл в выставочный зал, он заметил, что картины там развесили уже по-другому. Причем изменения были весьма серьезными.

Теперь все картины висели не слишком высоко, не слишком низко и не слишком близко одна к другой, так что высокие стены зала заполнялись полностью. Вне всяких сомнений, это было весьма разумное решение. Но неужели мисс Фэрборн сама до такого додумалась?

При виде графа мистер Ригглз, казалось, испугался.

— Милорд, я вас не ожидал, — пробормотал он. — Мисс Фэрборн сказала, что мы не предвидим сегодня вашего визита.

— Я решил заехать к вам по пути в другое место. Надеюсь, что мое присутствие не будет сочтено несвоевременным.

Но «замороженная» улыбка Ригглза и его молчание свидетельствовали об обратном.

— Я могу убраться отсюда, если нарушил ваши планы и явился не вовремя, — сказал Дариус. — Могу, например, засесть в конторе, чтобы продолжить изучение отчетов и счетов.

— Сожалею, но контора нам скоро понадобится, сэр.

— Тогда… послоняюсь по хранилищу и посмотрю, не появилось ли что-нибудь такое, что я захотел бы оценить сам или приобрести за свой счет.

— Сожалею, сэр, но хранилище переполнено так, что туда не следует…

Тут дверь хранилища открылась, и перед ними появилась мисс Фэрборн. Сегодня она снова была в трауре, и ее черное платье казалось весьма элегантным. А распущенные волосы, свободно струившиеся в соответствии с нынешней модой, спускались волнами на грудь.

Увидев графа, мисс Фэрборн замерла на пороге хранилища. Потом подошла к мужчинам и сказала:

— Думаю, Обедайя, все готово.

— Кроме меня, мисс Фэрборн, — в смущении ответил Ригглз и принялся переминаться с ноги на ногу.

Мисс Фэрборн рассмеялась:

— Вы все еще остаетесь чрезвычайно скромным человеком, мистер Ригглз, хотя за долгие годы изучили наше дело досконально.

Ригглз вспыхнул и кивнул, но не слишком уверенно. Казалось даже, что он вдруг постарел и как-то съежился. Через несколько секунд аукционист поспешно удалился. А мисс Фэрборн, осматривая картины на стенах, проговорила:

— Вижу, сэр, что вы предпочли сегодня приехать. И раз уж вы приехали… Нам надо немедленно решить, как объяснить нашему гостю ваше вторжение. — В ее тоне не было и намека на обиду, но в глазах промелькнуло раздражение. Да и само слово «вторжение» грозило ссорой. — А может, хотите, чтобы я представила вас как постоянного покупателя? Может, притворимся, что вы просто случайно зашли сюда?

— Возможно, это самое лучшее, — пробурчал Дариус.

Эмма ненадолго задумалась.

— Однако это будет обманом, сэр. Может, лучше намекнуть ему на то, что вы совладелец?

— Едва ли так будет лучше, — отозвался граф.

Эмма прошлась по залу и поправила одну из картин, висевшую криво. Потом проговорила:

— И все же подумайте об этом, сэр. Ведь если мы проявим честность, то вы сможете разговаривать с ним без обиняков.

Граф подошел к девушке и решительно заявил:

— Я пришел сюда не для того, чтобы занять место вашего отца. Это обязанность мистера Ригглза, и, если верить вам, его опыт дает ему такое право.

— Но он почти никогда не действовал в одиночку. Ему помогал мистер Найтингейл, который разговаривал и с поставщиками, и с потенциальными покупателями.

— А может, вам следует заменить мистера Найтингейла другим человеком?

— Я и пыталась. Неужели не помните? Мистер Лоутон был бы хорошей заменой, но, к несчастью, кто-то отпугнул его, возможно, даже заплатил ему, чтобы он здесь не появлялся.

— Лоутон — щенок! Ему не удалось бы надлежащим образом поговорить с вашим графом.

— Но уж вы-то сможете, не так ли, милорд? — Тут Эмма взглянула в окно — на улице, перед входом в дом, остановился экипаж. — О, сэр, пожалуйста, постарайтесь сделать вид, что вам нравится эта наша экспозиция. Ведь это в ваших же интересах, верно?

Дариус начал было объяснять, что никогда не соглашался на проведение этого аукциона, но тут дверь зала открылась, и вошел человек графа (очевидно, сам граф решил заехать попозже).

Господин Вернер не был ни высоким, ни низкорослым, ни толстым, ни худым, однако надменность этого человека затмевала все его недостатки, если, конечно, таковые имелись. Он остановился в дверном проеме — как человек, хорошо знающий себе цену. Его белокурые локоны были уложены должным образом, а сюртук был отделан красивым галуном. Осмотревшись, немец втянул воздух в ноздри с таким видом, как будто по одному запаху мог судить о присутствующих. А затем взгляд его бледно-голубых глаз остановился на Дариусе, которого он бесцеремонно оглядел с головы до ног.

В этот момент в зале появился Ригглз, который почтительно представился гостю. Однако господин Вернер по-прежнему смотрел на графа.