Флорентийка - Жюльетта Бенцони Страница 27

Они стояли лицом к лицу так близко, что слышали прерывистое дыхание друг друга. Но в планы Селонже не входило доводить своего собеседника до крайности.

Он повернулся и отошел к окну, которое выходило на уже темную в этот час площадь. С минуту Филипп наблюдал за снующими в разные стороны жителями этого странного города – города, где благородное происхождение ничего не значит и даже не гарантирует права на безусловное уважение. Здесь пользовались уважением только деньги, а человек, сидевший напротив него, обладал одним из самых крупных состояний.

– Я же просил вас уйти! – устало повторил Бельтрами.

– Нет. Если я плохо сформулировал свою мысль, то прошу меня извинить. Я действительно надеялся, что такой деловой человек, как вы, заинтересуется предложением моего герцога. Ведь если он возложит на себя королевский венец, то и отблагодарит вас по-королевски. Но я пришел к вам не только из-за займа.

– Так что же вы еще от меня хотите?

– Чтобы вы отдали мне руку вашей дочери. Я хочу на ней жениться…

От изумления Франческо Бельтрами потерял дар речи. Ему показалось, что стены комнаты закружились вокруг него. Тогда он подошел к шкафчику, скрытому в стенных панелях, взял бутылку кьянти и серебряный кубок. Выпитое одним глотком вино приободрило его. Теперь Бельтрами снова был готов отразить очередной натиск бургундца.

– Боже мой! – с легкой улыбкой заметил Филипп. – Я и предположить не мог, что мое предложение так вас взволнует!

– При чем тут мое волнение? Вы хотите жениться на Фьоре? Вы?

– Да, я!

– После того как дали мне понять, что вам известна тайна ее происхождения? Это, конечно, благородно, но имя ее родителей останется навеки запятнанным в глазах вашего закона и вашего сословия.

– Любого закона и любого сословия. Вы надеетесь, богатство сможет оградить Фьору от всеобщего презрения, если здесь, в вашей удивительной республике, вдруг узнают, что она родилась от кровосмесительной, отягощенной прелюбодеянием связи – связи, разрубленной по приговору церкви и государя на плахе топором палача?

Франческо Бельтрами ощутил, как по его спине пробежала холодная дрожь, и повернулся к огню, ища у него поддержки, как у верного друга. Этот дьявол прекрасно понимал, что был прав.

– И вы, – с горечью ответил он, – вы, граф де Селонже, доверенное лицо великого государя, рыцарь ордена Золотого Руна, вы, один из первых вельмож Бургундии, вы хотите жениться на девушке, чье происхождение, как вы сами только что сказали, запятнано позором. Но почему?

– Не стану лукавить, – твердо произнес Селонже. – Во-первых, потому, что я ее люблю…

– Послушайте! Вы же видели ее всего два раза, да и то мельком: на турнире и во дворце Медичи.

– Я виделся с ней и в третий раз, в церкви Святой Троицы. Но и одной встречи было достаточно. Ее красота… свела меня с ума… Я просто околдован ею…

– И вы решили, что это любовь? Что минуты достаточно для того, чтобы….

– Перевернуть человеку жизнь? Вы, наверное, единственный, кто в этом сомневается. Тогда объясните мне, зачем вы, молодой, богатый, свободный от всяких привязанностей человек, так осложнили себе жизнь, взвалив на плечи заботу о чужом ребенке. Ведь его родители были для вас совершенно посторонними людьми. Вы и видели-то их всего один раз, да и то в минуту гибели! Мария де Бревай была очень красива, не правда ли? И вы явились свидетелем ее казни…

Бельтрами сомкнул веки, пытаясь удержать слезы, выступившие при воспоминании об ужасной смерти той, которая оставалась его единственной любовью. Резким движением он вытер глаза…

– Вы упомянули о двух причинах… Так где же вторая?

– Я хочу, чтобы за счет ее приданого монсеньор Карл оплатил свои военные расходы.

Возникшая пауза была прервана невеселым смехом Бельтрами:

– Ну вот! Слово сказано, и мы снова возвратились к вопросу о деньгах. Но я не отдам вам Фьору! Я не допущу, чтобы вы увезли ее в свою варварскую страну. Жизнь на чужбине ее погубит. Фьора – нежный цветок, взращенный в холе и неге. Она видела от жизни только хорошее, понимает толк в прекрасном, разбирается в искусстве, литературе и даже науке. Ее сердцу и уму позавидовала бы королева. Пока жив, я не позволю уничтожить создание моих рук, в которое вложено столько нежности и заботы. Я не желаю с ней расставаться.

– Но я и не собираюсь вас разлучать. У меня никогда не было подобного намерения, – спокойно возразил Селонже.

– В таком случае я отказываюсь понимать вас. Как вы себе все это представляете?

– На моей родине идет война. Война не на жизнь, а на смерть. При подобных обстоятельствах я не имею возможности взять жену с собой. Ей лучше остаться в отцовском доме. Если я получу ваше согласие, то мы заключим тайный брак, но с соблюдением необходимых формальностей, чтобы его нельзя было признать недействительным. А на следующий же день я уеду… и вы никогда меня больше не увидите.

– Я понимаю вас все хуже и хуже. Ведь минуту назад вы говорили о своей любви…

– Такой глубокой и страстной, что станет, вероятно, причиной моей гибели. Выслушайте, пожалуйста, пункты брачного контракта, который я предлагаю вам заключить. Фьора будет носить мое имя, которое послужит ей защитой в случае, если кто-нибудь еще раскроет тайну ее происхождения. Она станет графиней де Селонже, но останется жить при вас и, когда придет время, будет носить по мне траур…

– А какая вам выгода от подобного контракта? Ведь вы же намереваетесь передать все ее приданое своему герцогу?

– Первая брачная ночь! Одна только ночь, но воспоминания о ней я сохраню на всю жизнь. Может быть, она излечит меня от этой страсти. Вы же объявите о браке только, когда сочтете это необходимым. Вероятно, как можно позже, если не стремитесь навлечь неудовольствия Медичи, примкнувших к врагам Бургундии. Именно поэтому я и настаиваю на тайном браке. После моей смерти Фьора, если захочет, сможет снова выйти замуж…

– Вашей смерти, вашей смерти! Еще рано о ней говорить! Почему вам так хочется умереть?

– Чтобы кровью смыть позор, которым я запятнаю свой герб, взяв в жены дочь Жана и Марии де Бревай. Никого из близких у меня нет, поэтому тайна эта будет известна только мне, а я унесу ее в могилу. Но я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы моя будущая жена за те несколько часов, что мы проведем вместе, ни о чем не догадалась. Она по-прежнему останется с вами, окруженная любовью и заботой, а я получу то, о чем и не смел мечтать…

– Вы не учли лишь одного: ведь и от этой ночи может родиться ребенок.

– В таком случае он останется на вашем попечении, пока не достигнет возраста, позволяющего носить оружие и служить государю. Тогда снабдите его необходимыми документами и отправьте в замок Селонже. Я же упокоюсь с миром: это послужит знаком того, что предки простили меня!..

Какой странный молодой человек! Франческо удивило такое сочетание цинизма и простодушия. Ради своего государя, ради удовлетворения собственной прихоти этот напичканный феодальными предрассудками мужчина был готов пожертвовать всем, даже собственной жизнью…