Беспутный лорд - Маргерит Кэй Страница 27

Мебель обычная для спальни, в углу небольшое красивое бюро, на каминной полке коллекция фарфоровых безделушек. Роскошный турецкий ковер с толстым ворсом был теплым под босыми ногами, на столике она увидела красивый букет цветов.

Все дышало комфортом и отличным вкусом, но без показной роскоши, которую можно было ожидать от такого богатого человека. Видимо, его любовницы, лошади, карты предназначались для поддержания экстравагантного образа светского волокиты, а дома это был другой человек.

В дверь тихонько постучали, вошла служанка:

— Если позволите, мэм, почти шесть часов вечера. Не желаете принять ванну?

Кларисса кивнула, и вскоре перед горевшим камином была поставлена медная ванна, которую наполнили горячей водой, отгородив ширмой от возможного сквозняка. Большие полотенца были развешаны на трубах отопления. В воду добавили розовое масло.

Она никогда еще не принимала ванну в такой роскоши и с наслаждением погрузилась в душистую горячую воду, расслабленно вытянулась, чувствуя, как уходит усталость. Одежда как по волшебству преобразилась — белье было выстирано, измятое платье вычищено и отглажено. На туалетном столике она увидела набор щеток. Она собрала волосы в красивую прическу и, осмотрев себя в зеркале, с удовлетворением кивнула. Она была готова спуститься вниз и предстать перед ним, хотя пока понятия не имела, как станет себя вести. Доверившись своему инстинкту сохранения и надеясь на благоразумие лорда, который, может быть, успел обдумать ее историю, к тому же ранен. Она последовала за служанкой, высоко подняв голову, ее зеленые глаза блестели.

Ее провели в небольшую столовую на первом этаже. Комната была ярко освещена и обставлена с утонченным вкусом. Стол накрыт на две персоны, на скатерти из Дамаска сверкало серебро, на стенах картины более современные, чем в холле и на лестнице, скорее всего, приобретения самого Кита, а не его предшественников. Она узнала одного из знаменитых современных художников, видела его картины на выставке в Королевской академии. Морской пейзаж. И еще пейзажи, натюрморты новой школы натуралистов.

Он стоял у огня в вечернем костюме, в галстуке с бриллиантовой булавкой, черные волосы зачесаны назад. Кажется, у него было прекрасное настроение, но она сразу отметила его сатанинскую усмешку, кривившую губы.

— Вижу, мои слуги позаботились о вас. Они сделали все, как вы хотели?

— Даже зубная щетка была, благодарю. Я чувствую себя гораздо лучше.

— И выглядите тоже. Просто очаровательно, если точнее.

— Как вы, милорд? Как ваша рука? Вы не стали надевать перевязь.

— Не хочу вас расстраивать, но мне она не нужна. А теперь к столу, вы голодны, наверное, как и я. — Он подвинул ей стул, усадил, и почти сразу двери распахнулись, и был подан ужин.

Еда была восхитительной. Устрицы, вальдшнеп на вертеле, нежный бульон, артишоки, а на десерт — взбитые сливки и фруктовое желе. Все это сопровождалось великолепным бургундским. Оба ели с аппетитом и мало разговаривали, касаясь лишь общих тем. Им было хорошо и уютно в обществе друг друга, они имели сходное мнение о многих вещах, о политике, кроме того, их связывала любовь к Шекспиру.

Она расспросила о его детстве в Торнвуде и рассказала немного о своем, когда еще был жив отец. О его внезапных появлениях после многодневного отсутствия. Иногда с подарками, смехом, веселой возней с Клэрри.

— Теперь я знаю, что он был игроком. Такие дни были редки, чаше он проигрывал. Иногда возвращался с полными карманами денег, а иногда мрачный и пьяный, отталкивал меня, осыпал всех руганью.

Она помолчала, вспоминая те дни. Папа в вечернем костюме, даже если это было утро, а он всегда возвращался утром, в парике, съехавшем на сторону, от него несло перегаром. Мама, такая молодая и красивая, дергала его за рукав с одной стороны, пока Кларисса цеплялась за него с другой, но он лишь хотел спать и сердился, что завтрак не подан. Мама, передав Клариссу слугам, толкала его наверх, он кричал, размахивал руками, но повиновался.

Она вдруг увидела, что Кит внимательно наблюдает за ней, моргнула и улыбнулась:

— Я так давно не вспоминала об этом, простите, я не хотела придавать разговору грустный оттенок.

Он пожал плечами:

— Значит, дорогой папа был игрок. И это объясняет бедность семьи?

— Да, он оставил нас почти совсем нищими. А к тому времени его семья отвернулась от него, они не хотели видеть маму. За исключением моей тети — сестры отца. Это она платила за мое обучение, она сделала бы это и для Амалии, но та сама не хотела учиться, она с раннего возраста была легкомысленной.

— Так что вы были в семье главной опорой.

— Да, наверное. — Она удивилась его заключению.

— Из вашего рассказа можно сделать вывод, что на вашу мать тоже нельзя положиться.

Она рассмеялась:

— Вы правы. Ее способ экономии — покупать только самое лучшее, например, дорогие восковые свечи, а вместо платы по счетам делать новые заказы.

— Мои собственные воспоминания о родителях мало отличаются от ваших. Разница в финансовом положении.

— Трудно в это поверить.

— Мой отец тоже играл и исчезал на долгое время. И кажется, моя мать была так же легкомысленна, как ваша. Мой отец волочился за всеми юбками, а мать сорила деньгами, обращаясь ко мне, когда ее кошелек пустел.

Горечь невольно проскользнула в его голосе, и она поняла, что в семье он тоже стал опорой. И вероятно, не получал ни любви, ни признательности взамен. Кажется, и он был удивлен схожестью их судеб. Она подумала, что надо поменять тему, потому что уже знала его реакцию на ее жесты сочувствия.

После ужина они перешли в гостиную. Он налил себе бренди и стоял у камина. Она очень хотела продлить эти минуты, но понимала, что пора что-то предпринять.

— Уже поздно. Я, пожалуй, пойду спать. Завтра рано утром ехать в Лондон. Спасибо за вечер.

Он поставил стакан и иронически приподнял бровь:

— Отлично, я присоединюсь к вам, только допью бренди.

— Присоединитесь ко мне?

— В вашей спальне или вы предпочитаете мою?

— Но я думала…

— И что, моя прекрасная Кларисса, вы думали?

— Но я думала, что, услышав от меня правду, после наших откровенных разговоров, вы поняли, что я не могу этого сделать. Думала, что вы поняли меня…

— И что я забуду о вашем долге?

— Да.

— Разве я это говорил?

— Нет, но…

— Вы подумали, что я забуду после трогательного рассказа о себе и сказки о вашем желании спасти сестру?

— Нет, вы же не думаете, что я специально рассказывала о семье, чтобы вас разжалобить. Я думала, что мы стали друзьями.

— Друзьями? — Его удивление было искренним. — Не будьте смешны. Какая может быть дружба между мужчиной и женщиной? Это была прелюдия — духовная близость перед физической. Сегодня мы станем любовниками. А завтра незнакомыми людьми. И хватит разговоров, ваша история не заставила забыть, кто вы есть на самом деле — лгунья, притворщица и шантажистка.