Как укротить леди - Кейси Майклз Страница 27

Ее грум вскочил на диковатого с виду мерина, и все трое выехали на площадь, причем грум следовал за парой на почтительном расстоянии.

– А теперь, хоть и с опозданием, с добрым утром, Николь. Могу я сделать комплимент вашей амазонке?

– И да, и нет, – отвечала она, поправляя головной убор в форме кивера, кокетливо надвинутый на лоб. – Я и сама знаю, что она великолепна.

Темно-синий жакет военного покроя и юбка с разрезом действительно сидели на ней как перчатка, подчеркивая изящество фигуры. Но дело было не в костюме. Леди Николь Дотри была бы великолепной и в рубище.

Вчера, в Ковент-Гарден, он видел, как мужчины засматриваются на нее, кто открыто, а кто исподтишка. А сегодня вечером на балу у леди Корнуоллис должен был состояться ее первый выход в свет. На предыдущей неделе королева приняла Николь и Лидию в своей гостиной и пожелала им удачи в дебюте. Лукас понимал, что если он не попросит ее занести его в свою бальную карточку на вальс, что открывает бал, или хотя бы на любой другой танец, то рискует вечером вообще с ней не увидеться.

Если, конечно, он не захватит шпагу, чтобы проложить себе дорогу в толпе ее поклонников.

– Для прогулки в Гайд-парке еще слишком рано, если вы хотите покрасоваться в своей амазонке, – заметил он, заранее уверенный в ее ответе. Николь была откровенной и порой даже резкой, но не тщеславной.

– Но вы обещали мне Ричмонд, где много простора. Моей Джульетте необходимо место, где она смогла бы поскакать вволю. Или теперь, когда вы не в силах справиться с собственной лошадью, вы намерены меня обмануть?

– Прикажете расценивать это как вызов?

– Как вам угодно, – усмехнулась она.

Они продвигались шагом по улочкам, где в этот ранний час только торговцы зеленью и овощами катили свои тележки да время от времени встречались разносчики товаров.

– О, смотрите, у этой женщины клубника!

Лукас сокрушенно покачал головой, ибо, услышав ее восклицание, торговка сразу направилась к ним, придерживая на голове огромный плетеный короб.

– Желаете отведать клубники?

– Да, очень! Захватим ее с собой и полакомимся, когда лошади будут отдыхать. Или вы не любите клубнику?

– Нет, очень люблю, – сказал он, достав кошелек, и, выдав женщине больше, чем та просила, велел ей передать корзинку следовавшему за ними груму. Как он довезет ягоды и ухитрится их не просыпать, Лукаса не интересовало, лишь бы в корзине осталось хотя бы две штуки, когда они доберутся до Ричмонда.

Откуда ни возьмись, на улицу высыпала целая ватага оборванных мальчишек, протягивая к всадникам грязные руки в надежде получить монету. Вслед за ними спешили уличные торговцы, ловко жонглируя длинными заостренными палками, на конце которых торчали пирожки или привязанные мешочки с сухой лавандой. Толпа грозила заполонить всю улицу, и Лукас посоветовал Николь поскорее двигаться дальше.

Когда в прошлый раз они ехали этой дорогой в коляске, Николь не смотрела по сторонам, настолько была занята своими мыслями – как он теперь догадался, слишком разозлившись на него и измышляя способ выведать его тайну.

Но сейчас она буквально засыпала его вопросами о зданиях и памятниках города. К счастью, ему не стоило труда просветить ее, а вскоре она изобрела веселую игру, придумывая фантастические истории о прохожих.

– Вон тот человек, справа от вас, – указала она подбородком, когда они вынуждены были перейти на шаг, так как в город устремился уже целый поток фермеров с тележками. – Он похож на торговца мануфактурой, который собирается открыть свою лавку, а на самом деле это низложенный принц из богом забытой европейской страны. Бедняга, так низко пал! Но он не утратил своего достоинства!

– Это потому он шествует так, будто палку проглотил? А что скажете об этой троице, что только что появилась из-за угла?

Она стала серьезной.

– О, это определенно бывшие солдаты. Видите? На одном до сих пор порванная и выцветшая куртка от мундира, наверное, его единственная одежда. А у того, что слева от него, болтается пустой рукав – на войне он потерял руку. Какие они худые и сутулые! Вот уж действительно правду говорят: жизнь согнула в бараний рог. Раф считает, что, как только правительство перестало нуждаться в пушечном мясе, его отношение к нашим храбрым солдатам стало просто позорным.

Один из солдат поднял голову, как будто услышал слова Николь. Измученными глазами он обвел холеных упитанных лошадей и богатую одежду всадников, и во взгляде его промелькнуло отвращение и даже ненависть. Придав лицу спокойное выражение, он вышел на середину улицы и протянул руку, как все, кто просит милостыню.

– Подайте пенни, добрый господин, – заныл он жалобно. – Для голодающих детишек, ваша милость.

Грум Ашерстов тронул лошадь, чтобы встать между маркизом и бедняком, но Лукас жестом остановил его.

– Какого вы полка, солдат? – спросил он, и тот сразу подтянулся и выпрямился.

– Тридцать третьего пехотного, сэр! Да все мы служили в нем. Вот у Берти проклятый лягушатник в жестокой схватке отсек руку, а Билли теперь ни черта не слышит, но видели бы вы, как он управлялся с пушкой! А я так просто оголодал. Мы постоянно голодаем. Вот что мы добыли, сражаясь в тридцать третьем!

– Собственный полк Железного Герцога? Да, он не раз побывал в самых страшных сражениях, – подтвердил Лукас и снова полез за кошельком. Он достал три золотые кроны, зная наверняка, что ни один из этих солдат в жизни не держал в руках таких денег. – Вот, по монете на брата. К сожалению, больше дать не могу.

Солдат посмотрел на деньги, потом на Лукаса, и глаза его заблестели от слез. Он поспешно схватил монеты, пока человек на огромном черном коне не передумал.

– Храни Господь вас и вашу леди! Храни и благослови Господь вас обоих!

Он подбежал к товарищам и вручил каждому по монете. Казалось бы, поступок Лукаса должен был доставить ему удовлетворение, но на сердце у маркиза стало тоскливо и горько. Он чувствовал себя предателем по отношению к этим трем солдатам и всем беднякам, которым хотел помочь. Он мог попытаться успокоить свою совесть любым доступным ему способом, но пока ему суждено было обманывать этих несчастных.

Они с Николь тронули лошадей, и Лукас ехал, опустив голову в мрачном раздумье. Покинув пределы города, они почти сразу оказались среди зеленых холмов, поросших кустарником.

Николь тоже молчала, она никак не отреагировала на встречу с солдатами, как будто понимала, что любые слова были бы лишними.

Теперь им стали чаще встречаться всадники, несущиеся по холмам с отлогими склонами. В основном это были грумы, выехавшие, чтобы задать пробежку лошадям хозяев, пока те еще нежились в постели или только что проснулись и наслаждались утренней чашкой шоколада.

Вдали у подножия холмов клубился густой белый туман. Лукас натянул поводья и указал на него: