Как избежать соблазна - Карен Рэнни Страница 27

Если бы они танцевали друг с другом, их ноги летали бы над отполированным до блеска паркетным полом вместе, в паре, в пристойном, сдержанном и приемлемом слиянии тел.

Колотящемуся сердцу Джиллианы было так тесно, что казалось, словно кто-то туго стянул ей грудь веревкой. У нее было такое чувство, будто она плачет внутри, так что случайный наблюдатель не может этого увидеть. Она злилась и не знала точно, на кого злится: на него ли за то, что он так неотразим, или на себя зато, что ее так легко увлечь.

Грант не сказал ни слова о бале, устраиваемом для того, чтобы представить Арабеллу соседям. Как и не возражал против того, чтобы выкроить несколько часов из своего расписания, каким бы плотным оно ни было. Он даже не воспротивился тому, чтобы быть заново представленным бесчисленным людям, которых знал всю жизнь, но не видел после возвращения из Италии. Не считая похорон Джеймса, он ни разу не был в обществе и мог понять их любопытство к себе. Сегодняшний вечер, хоть и скромный по причине траура, считался, по словам его матери, грандиозным светским событием. Поэтому Грант заставлял себя улыбаться, приветствовать гостей Роузмура и скрывать свое растущее раздражение.

Джиллиана Камерон игнорирует его. Подчеркнуто игнорирует, как будто специально старается ему досадить. Когда бы он ни посмотрел в ее сторону, она отводила взгляд. Когда он направился к ней, поспешно улизнула в другую часть зала.

Кто-то окликнул его, и он недовольно обернулся.

– Прошу прошения, ваше сиятельство, – обратился к нему мужчина, неуклюже поклонившись.

В другое время Грант сказал бы ему, что он, черт побери, не король, и велел бы прекратить раболепствовать. Теперь же он лишь кивнул, прежде чем снова бросить взгляд на Джиллиану.

Несносная женщина.

И Грант переключил свое внимание на Арабеллу. Он подошел к ней, склонил голову, и толпа окружавших ее людей любезно расступилась.

– Потанцуете со мной, Арабелла?

Судя по ее виду, она готова была отказаться, однако все же подала ему руку.

С несвойственным ему ощущением надвигающейся опасности Грант повел ее на середину зала.

Доктор Эзра Фентон наблюдал, как танцует его дочь, не скрывая изумления. Граф касался ее руки, и она, как ни удивительно, позволяла ему это. Арабелла была похожа на ангела, и на лице у нее сияла самая настоящая улыбка. А чуть раньше он слышал, как она смеялась.

Не впервые с тех пор, как граф сделал предложение, доктор подумал о своей дорогой жене. Если бы только она могла видеть изменения последних нескольких лет. Маленькая девочка, которая почти не говорила и боялась темноты, расцвела, превратившись в прекрасную молодую женщину, которая вскоре выйдет замуж за графа.

Арабелла выглядела по-настоящему счастливой этим вечером. Разумеется, ведь она принцесса бала, очаровавшая чуть ли не всех молодых людей. Да и граф кажется довольным, хотя вообще-то это нелегко понять, потому что он редко улыбается.

Как и Джиллиана. Как странно – эти двое на протяжении всего вечера находятся в разных частях бального зала, но выражения лиц у них почти одинаковые.

Ему придется поговорить с Джиллианой. Она не должна забывать, кто она есть – просто компаньонка Арабеллы. Было время, когда она находилась на более высокой ступени общественной лестницы, но теперь это уже не так. Она компаньонка его дочери, а значит, лишь немногим выше, чем прислуга. Она должна сохранять дистанцию между собой и графом. И хотя вполне возможно, что она будет жить в Роузмуре до конца жизни, нельзя допустить, чтобы она вносила в семью разлад.

Возможно, ему стоит подойти к своему будущему зятю. Идея имела свои положительные стороны, и все же в последний момент Фентон передумал. К Гранту Роберсону не подходят без приглашения. Даже сейчас, у него на балу, люди появляются, а потом вдруг исчезают, будто растворяются.

Фентон считал, что у графа с Арабеллой очень много общего, если бы только они как следует пообщались, чтобы понять друг друга. Арабелла по-своему также одержима, как и Грант. Она тоже беззаветно предана науке. Возможно, этот брак сможет оказаться успешным.

Доктор просиял, полагая себя самым счастливым человеком на свете. Он отыскал глазами графиню. Пребывая в трауре, она, однако, отодвинула в сторону свою скорбь, дабы устроить этот бал в честь Арабеллы. Фентон поймал ее взгляд, улыбнулся, кивнул и возликовал, когда она ответила на его улыбку чуть заметной своей.

Лицо ее казалось слишком бледным, но, с другой стороны, она никогда не могла похвастаться румянцем. В остальном же это вполне здоровая женщина, чей возраст чуть больше, чем она готова признаться. Но фигура у нее по-прежнему великолепная.

Фентон многие годы любил ее и все это время твердил себе, что глупо испытывать такое чувство к женщине, которая гораздо выше его по положению. Сейчас так хотелось хоть раз пригласить ее на танец. Но нет. Возможно, когда-нибудь, только не сегодня. Одного исполненного желания пока вполне достаточно.

Доротея улыбнулась ему.

– Нам с вами почти не удалось сегодня побеседовать, – сказал Грант, когда перерыв в музыке дал ему возможность говорить.

Танец закончился, но он не отошел от Арабеллы. Почему так трудно разговаривать с ней и так невероятно легко говорить с Джиллианой?

Когда он находился рядом с Арабеллой, его природная осторожность поднимала голову. Несмотря на увлеченность Арабеллы медициной и на ее любовь к врачеванию, она не была ни мягкой, ни добросердечной. Как ни старался, Грант не мог представить ее нежно прижимающей к груди ребенка.

– А нам обязательно беседовать, ваше сиятельство? – спросила Арабелла. – Насколько я поняла, вас интересует не столько мое умение вести беседу, сколько моя способность к деторождению.

Он воззрился на Арабеллу, не зная, как на это реагировать. И ведь она вовсе не пыталась шокировать его. В сущности, лицо ее выражало крайнюю скуку.

Грант подозревал, что единственный способ пробудить ее любопытство или даже воодушевление – это привести ей какого-нибудь больного.

– Вы прекрасно танцуете, – сказал он. Она не ответила на комплимент.

– И вы сегодня очень красивы.

– Все это результат уловок, – парировала она. – Немного румян, выщипанные брови, а затем меня затянули до такой степени, что мои формы едва ли можно назвать естественными. Не сомневаюсь, что это станет причиной ухудшения работы моего желудка.

– Неужели все настолько плохо?

Она нахмурилась.

– Мне нравятся ваши волосы, особенно с вплетенными в них цветами, – продолжил Грант.

– Это работа камеристки вашей матери. Она сказала, что я буду как Афродита. У меня же нет ни малейшего желания подражать какой-либо греческой богине, – пояснила Арабелла. – А уж если так необходимо кого-то копировать, то почему не Гиппократа?