Все на продажу - Кэндес Бушнелл Страница 27

— Вам об этом холле можно не рассказывать, — сказала она, обращаясь к Морган. — Это творение Стенфорда Уайта поддерживают в безупречном состоянии. Здесь все осталось в первоначальном виде. Если продать этот холл на аукционе «Сотби», он потянул бы на все двадцать пять миллионов.

Стены были обиты панелями красного дерева, центральное место занимал огромный мраморный камин, на котором высилась ваза с трехфутовым букетом цветов. По холлу бесшумно, как призраки, скользили ливрейные лакеи в белых перчатках. Здесь поддерживалась атмосфера не подверженной времени сдержанной роскоши. Истекшие восемьдесят лет не оставили в этом оазисе изящества ни одного отпечатка.

— Что вы обо всем этом думаете, Комсток? — спросила Бренда Лиш.

Комсток покосился на нее — особу на пятом десятке, каким-то чудом сохранявшую облик школьницы. Что это на ней за цветастое платьице?..

— Я думаю, что… — Он помолчал. — Я не покупаю холл.

Морган закатила глаза, но Бренда прыснула, будто услышала очень удачную шутку. Если он и догадывался, как абсурдно смотрится в такой обстановке, подчеркивающей грубость всего его облика, то не подавал виду. Бренда Лиш тем более не собиралась поднимать эту тему. Она происходила из старой нью-йоркской семьи, помнившей времена, когда корни еще имели вес, в этом доме раньше жила ее мать. Полвека назад такого, как Комсток Диббл, сюда не пустили бы на порог; впрочем, тогда у такого, как он, хватило бы ума не возжелать апартаментов в подобном доме. Но те времена ушли в прошлое, как и фамильное состояние семейства Лиш от него ничего не осталось к середине 80-х годов. Пришлось Бренде, сохранившей скромность, спокойствие и разумную практичность прусских предков, стать агентом по торговле недвижимостью. Ей пригодилось знание лучших домов города: с его помощью она обзавелась клиентурой, желавшей и способной тратить многие миллионы на престижное жилье. Люди вроде Комстока Диббла были ей совсем не по вкусу, она видела, что ему дадут фору даже заносчивые, лишенные вкуса молодчики с их сногсшибательными женами, изменившие в 80-х годах лицо общества, но отдавала должное и ему. У Диббла были имя, деньги, его благодарил сам мэр (а это поможет ему добиться причисления к почетным гражданам: он уже обмолвился, что скоро получит от мэра рекомендательное письмо), он собирался жениться на Морган Бинчли, а это тоже полезно.

— Выйдем на улицу? — предложила Лиш, и все трое оказались на ярком солнце. — Вам, Морган, этого можно не говорить, — продолжала Бренда, — вы ведь сами знаете, что квартиры в этом доме продаются нечасто… В последний раз это произошло три года назад. Если вы заинтересованы, я сразу сделаю заявку, потому что цена предложения…

Но тут Морган потянула носом воздух, словно уловила зловоние.

— Меня беспокоит шум.

— Шум? — переспросил Комсток. Он выглядел так, будто готов был взорваться, и Бренда, много слышавшая о разных людях — такое уж у нее ремесло, — подобралась, ожидая от Комстока его знаменитой вспышки буйства.

— Разве ты не привыкла к шуму? Ты и так живешь на Парк-авеню. — Он повернулся к Морган с видом обвинителя, будто поймал ее на воровстве с магазинной полки.

— Ну и что? Я слышала громкий звук.

— Это была, наверное, болтовня Бренды, дура! — проревел Диббл.

— Это сигналила машина, — ответила Морган, не реагируя па его брань. Кроме прочего, ему нравилась в ней толстокожесть старого аллигатора.

В окнах двойное остекление, — сказала Бренда, — но его можно было бы сделать тройным тысяч за пятьдесят… — Она вдруг вспомнила одну историю про Комстока Диббла: болтали, будто он однажды поставил женщине на соски зажимы, привязал к ним лямки и овладел ею сзади, дергая за лямки, как за поводья. Женщина, кажется, осталась довольна.

— Ты ведь знаешь, что я не переношу шум, — сказала Морган непреклонным тоном. — Помнишь, Бренда, в детстве я всегда плакала, когда слышала сирену?

— А я сейчас не выношу тебя! — заявил Комсток. — Куда девалась моя машина?

— Естественно, он стоял прямо перед своим черным «мерседесом» с затемненными пуленепробиваемыми стеклами.

— До свидания, Бренда, — сказал он, свирепо глянув на Морган. — Я сам вам позвоню.

— В любое время, — ответила Бренда и помахала рукой.

— Он ужасный, правда? — простонала Морган.

По мнению Бренды, назвать его так было все равно, что похвалить, но она согласно кивнула.

— Ничего не могу с собой поделать: я его люблю, — призналась Морган.

Бренда чуть не рассмеялась. В отличие от остальных ей не было жаль «бедняжку Морган»: ее будущий союз с Комстоком она считала возмездием свыше. Бренда и Морган вместе учились в «Бреарли», и Комсток был прав: Морган всегда была непроходимой дурой. Она действительно всегда кричала при каждом завывании сирены, однажды даже обмочилась. Ее бы с радостью исключили, но ее родители были слишком богаты и находились-вместе с доброй сотней горожан — в родственной связи с Вандербильтами.

— Если ты его любишь, то все остальное не важно, — сказала Бренда.

— Я знаю. — Морган достала из синей сумочки «Фенди» из змеиной кожи золотую пудреницу и напудрила свой длинный острый носик. — Мне пора, дорогая. Сегодня начинается «Неделя высокой моды».

— Рада была с тобой повидаться. — Бренда наклонилась для двух ритуальных псевдопоцелуев. — Ты выглядишь точно так же, как двадцать лет назад.

— Ты тоже, — откликнулась Морган. — Знаешь, я уже забыла, как чудесны эти старые платья от Лауры Эшли. Может, они еще вернутся.

Все возвращается, — сказала Бренда и проводила взглядом Морган, удаляющуюся по тротуару Парк-авеню. Она не обиделась на намек Морган по поводу ее платья: она признавала, что безнадежно старомодна. Однако это не мешало ей зарабатывать больше двух миллионов долларов комиссионных в год. Бренда собственными глазами наблюдала крах многих состояний и не собиралась зря тратить деньги на тряпки.

«Какие глупцы эти богачи!» — думала она, поднимая руку, чтобы остановить такси. Можно подумать, что модная одежда поможет Морган Бинчли стать яркой личностью! Бренда села на заднее сиденье и назвала следующий адрес. Она внутренне ликовала: несмотря на возражения Морган, Комсток Диббл непременно купит квартиру или по крайней мере попытается купить. Квартира, вызвавшая его интерес, имела номер 9В и была «классической восьмеркой» площадью четыре тысячи квадратных футов: гостиная, столовая, кабинет, три спальни, комната прислуги. Бренда подозревала, что он купил бы и квартиру размером с коробку для обуви, если бы других не оказалось. Нельзя сказать, чтобы дом по адресу Парк-авеню, 795, был одним из лучших в городе, но в нем жил сам Виктор Матрик, безумный глава «Сплатч Вернер», а там, где жил он, не мог не поселиться и Комсток. Пока Бренда показывала ему и Морган квартиру, он задавал нескончаемые вопросы про квартиру Виктора Матрика: где она расположена по отношению к номеру 9В, какая у нее площадь, кто разрабатывал внутренний дизайн? Все это так типично, так смешно, размышляла Бренда: богатые и могущественные люди, которые должны быть выше подобных мелочей, принимают решения, как правило, исходя из соображений мелкого тщеславия.