За облаками – солнце - Елена Чалова Страница 27

Она кивнула, и охранник подхватил спортивный баульчик.

Лара шагнула к дверям. Они разъехались, выпуская ее на шумную московскую улицу. Она скорее чувствовала, чем видела, как оглядываются на нее проходящие мимо люди… Игорь повернулся к ней. Но на лице его нет привычной милой и дружеской улыбки. Он не пошел ей навстречу. Стоял на краю тротуара и несколько долгих секунд смотрел так, словно видел Лару в первый раз. А потом распахнул дверцу, приглашая ее сесть. Они как-то коротко и бестолково поздоровались, и машина рванула вперед.

Игорь молча гнал машину по запруженным московским улицам.

– Ты не слишком быстро едешь? – удивленная его молчанием и почти вещественным напряжением, спросила Лара.

– Нам нужно заехать ко мне, – сказал он. – Я кое-что забыл.

Лара растерялась, но раз забыл… Он бросил машину у подъезда, почти бегом бросился в парадное. Лара сидела в машине, чувствуя себя неуверенно и все больше раскаиваясь в том, что вообще согласилась на эту авантюру. И так не похоже на Игоря: не сказать ничего о платье… может, ему не понравилось? Она не успела расстроиться окончательно, как Игорь появился из подъезда, сжимая в руке небольшую продолговатую коробочку. Он сел в машину и, повернувшись к Ларе, сказал:

– Вот. Этого не хватает твоему платью.

Он открыл бархатный футляр, и перед глазами молодой женщины засверкали золото и камни.

Нет, наверное, на свете такой женщины, которая могла бы равнодушно взирать на выдающиеся произведения ювелирного искусства. Лара никогда особо не увлекалась драгоценностями, но теперь у нее вдруг пересохло во рту, а где-то внутри появилось странное чувство, словно бабочки порхают в желудке. Вещи, подобные предложенному ей украшению, она видела только в Алмазном фонде, когда была там на экскурсии с классом Данилы. Тонкие веточки металла, изломы которых образуют странно гармоничный узор. Золотые листья, похожие на виноградные, видны прожилки, и в поле некоторых листьев каплей росы или спинкой жука вставлены камни: овальные, гладкие, разных травянисто-зеленых оттенков. И на нижнем листочке, на том, что пришелся в центре, – свисает самый крупный каплевидный камень.

– Это что? – почему-то шепотом спросила Лара.

– Это колье моей прабабушки, – тихо отозвался Игорь. – Начало двадцатого века, модерн. Она была очень красивая женщина, и у нее были зеленые глаза. И муж, который любил ее безумно. Продал имение, чтобы заказать ей это колье, еще когда ухаживал за ней.

– Это изумруды? – Лара опасливо коснулась металла, потом провела пальцем по прохладной поверхности камней.

– Нет, это бериллы. Изумруды тоже относятся к бериллам, но они ярче и оттенок другой. Но это не важно. Знаешь, эта вещь принадлежит семье. Я не могу ее продать и не могу подарить. Она передается по наследству, понимаешь? Но когда я увидел тебя сегодня в этом платье, я вдруг подумал… что именно ты должна надеть его. Словно ты специально одевалась под это колье.

Он положил коробочку на торпеду, вынул колье и застегнул его на шее Лары. Поправил листья, коснулся камня, который тихонько покачивался, сияя загадочно-зеленым светом. Оглядел взволнованную молодую женщину и впервые за сегодняшний день улыбнулся:

– Ты очень красива. Просто совершенство.

Лара закусила губу, но ничего не сказала. Они тронулись в путь, и через какое-то время молчание показалось ей тягостным.

– Что там сегодня ожидается, на корпоративе твоем?

– Официальная часть, как всегда, потом тусовка, а уж потом что – не знаю.

– А где это будет?

– В княжеской усадьбе под Москвой. О! – Он вдруг оживился. – Знаешь, это здорово! Ты будешь там как раз на месте в таком красивом платье и старинном ожерелье. Здорово!

Лара пожала плечами. Посмотрим, что за усадьба, подумала она про себя. Дорога явно предстояла неблизкая, и она попросила:

– Расскажи мне еще про колье.

– Ну, оно сделано в доме Картье… – начал Игорь.

– Картье? – Перед глазами Лары мгновенно встали понтовые бутики в центре Москвы. – Но ты же говорил, что оно старинное!

– А как ты считаешь, когда была основана фирма?

– Не знаю.

– Они открылись в Париже в середине девятнадцатого века. И очень быстро стали ювелирами королевских домов Европы. Английский король Эдуард VII сказал, что если они стали ювелирами королей, то только потому, что они – короли ювелиров. В начале века модны были всякие растительные мотивы, стиль модерн и арнуво, и, само собой, ведущий ювелирный дом не мог отстать от мейнстрима.

А прабабушка моя, как я уже говорил, была красавица, и талантливая к тому же. Она пела, рисовала и блистала на балах, которые давал ее отец-генерал. У нее была масса поклонников, но выбрала она моего прадеда – он был из семьи мелкопоместных дворян и священников, всю жизнь занимался биологией. Стал профессором Санкт-Петербургского университета. С Зинаидой – так звали прабабку – познакомился потому, что его именьице было неподалеку от генеральских земель, и соседа иной раз приглашали в гости. Он даже давал уроки акварели генеральской дочке.

– Но ведь он был ученый, – подала голос Лара.

– Ну и что? Между прочим, большинство биологов очень неплохо рисует. А уж в то время это просто было необходимо. А как еще передать особенности строения растения или окраску цветов? Иван Николаевич был весьма искусный рисовальщик. Сперва все это было сельским таким пасторальным счастьем, знаешь, как в рассказах Чехова или Бунина. В загородном доме генерала собиралось изысканное общество, музицировали, играли в карты, организовали любительский театр. Зиночка расцвела, ей исполнилось девятнадцать лет, и для своего времени она была девушкой весьма образованной. И вот тем летом все будто сошли с ума – молодые и не очень молодые люди наперебой делали ей предложения руки и сердца, кто-то пытался стреляться, хоть на дворе было начало века двадцатого и дуэли давно вышли из моды. Отец позвал Зиночку и предложил ей сделать выбор, потому что невозможно сдерживать больше эту свору кобелей, как по-армейски прямо выразился генерал. И тогда Зиночка назначила день и приказала всем своим поклонникам прийти и принести ей дар. А она выберет достойнейшего. Ну, как в сказке, да? Она и салон свой называла «Будуар принцессы Наиды». И сказку-пьесу такую они все вместе написали и ставили на сцене любительского театра. Само собой подразумевалось, что дар – нечто абстрактное. И вот поэт принес стихи, молодой поручик – клятву в вечной любви, граф – титул и блестящие перспективы при дворе. Но Иван Николаевич был человек старомодный. Он сделал девушке два подарка: назвал новый вид бабочки, открытый им в Андах, ее сказочным именем: naidae, а во-вторых, продал имение, купил в Париже понравившееся ему украшение и вернулся в Россию с твердым намерением сделать Зинаиде прощальный подарок и никогда больше не видеться с ней. Но Зинаида не просто приняла подарок – она фактически вынудила ученого облечь в слова признание, которое он не мыслил и выговорить. А потом заявила, что выходит за него замуж, чем повергла в шок всех, включая собственного отца. Иван Николаевич был старше девушки на пятнадцать лет, небогат, почти сед, но Зинаида казалась совершенно уверенной в своем решении. Потом через много лет, рассказывая дочери историю своего замужества, она так объяснила свой выбор: «Они все мечтали заполучить меня: и поэт, и дипломат, и офицер. И все были уверены, что я стану украшением их жизни, еще одной драгоценностью в ряду многих других ценных приобретений. А мне всегда хотелось быть исключением. И я спросила себя: «А что я хочу?» И вдруг я увидела Ивана Николаевича другими глазами. Представь, детка: я воплощала все, что было ему чуждо: он ученый, а я поверхностно образованная легкомысленная девица. Он педант, а я взбалмошна и непредсказуема. Он мечтал заниматься наукой, но просто не смог устоять передо мной. Вот я подумала: как забавно – этот человек любит меня не за что-то, а скорее вопреки! Просто потому, что ничего не может с собой поделать. Вот я и решила, что именно он достоин меня».