Спойте обо мне - Никита Грудинин Страница 27

Я люблю своего отца, он самый мне дорогой человек, так что я не мог скрыть свою неподдельную радость при его появлении. Это он тоже замечал и всегда ждал от меня такой реакции, ведь если я не буду ему рад, значит случилось что-то плохое.

– Как не твоя? – Он мне верил, потому что я ему никогда не лгал. Отец развернулся к Еве и спросил. – Прости, что не про имя, но он же тебя не бьет? Ты не в заложниках? – Ему было легче поверить в то, что я насильно задерживаю Еву, а не в то, что встречаюсь.

Я толкнул его, но по-детски, лишь чтобы отстал.

– Ты обо мне такого плохого мнения?

– Нет, хо-хо, но ты пойми, сынок, ты же с бабой! Мой сын никогда не был в метре от девушки, хотя они ой как пытались его охмурить, но он сильный у меня – холостяк!

– Эй, я не баба, а еще малое дитя!

У нас возникла неловкая пауза.

– Надумаешь такое говорить – передумай.

– Да не стесняйтесь, тут же все родные. Я согласна на все, чтобы угодить своему Адаму.

Отец оглядел Еву, все еще не одетую и покраснел.

– Кстати о стеснениях. – Он указал на ее вид. – Приоденься.

Ева надула щеки и начала собирать вещи.

– В этой семье одни ненормальные, просят одеться, а не наоборот. – Говорила Ева себе под нос.

Пока мы одевались, чайник на кухне уже начинал свистеть, – и не говорите, что старомодно держать такие чайники, потому что в сторону этого я критики не терплю, – видимо отец поставил, когда заходил. Мы с ним часто пили чай и разговаривали, в основном обо мне. К девяти я уже разливал каждому по душистому чаю в специальные маленькие чашечки, просто потому что ситуация мне показалось важной, а как тогда без маленьких чашечек.

– Ну что, ты теперь закрасишь пунктик про отношения? – Начал я. – Постоянно пытался меня свести с кем-то, а стоило тебе дать мне разобраться самому и смотри что вышло.

– Ой, молчи, ты же нифига не сделал. – Сказала Ева. – Я тебя поцеловала, я призналась в любви, а ты только соглашался.

– А-а-а, теперь я понял – это ты у нее в заложниках. Ну, сынок, ты попал. Мне твоя мать тоже спуску не давала, с парнями встречаться не разрешала, и приходилось тайком выходить по ночам, чтобы нормально пиво выпить.

– А почему мама не приехала? – Спросила Ева.

Я замялся, не мог назвать причину, так как всегда находил вопросы о матери очень неуместными.

– Да она не может. – Утвердил отец. – Упрямая слишком.

– Я к слову, Ева.

Отец хлопнул себя по металлическому лбу. Звук от такого удара отличается от привычного нам, издает небольшое эхо.

– Да, прости, а то что-то позабыл я, чертов дроволом. – Мне не очень нравится, когда человеку не терпится назвать свое имя, но вот отцу не знать имя собеседника всегда казалось чем-то грубым. – Грэди Моро. – Он протянул ей руку, и они друг друга поприветствовали. – Ух вы, наверное, и посмеялись, услышав имена друг друга.

– Пап, такое никому не смеш…

– Да-а! Сама в шоке была от такого совпадения, ха-ха.

– Хах… И давно вы уже лежите вместе в одной кровати?

– Со второй встречи.

– Которое было?..

– Вчера.

Отец поперхнулся чаем, разлив его на мою драгоценную скатерть. – Обидно, потому что сам ведь цвет выбирал: никелевый. Хороша ведь скатерть была. – Видимо, не такого он ожидал, совсем не такого.

– Правду о молодежи говорят: бежите сломя голову да потом спотыкаетесь… Может, зря я тебя оставил жить одного в таком раннем возрасте…

– Не-не-не! – Я перепугался, так как не хотел терять это спокойное и серое жилье. – П-просто мы с Евой при нашей первой встречи так понравились друг другу, что три дня не расставались – любовь с первого взгляда, но проверенная, пап, точно тебе говорю!

– Да неуже… – Ева не успела договорить, так как я долбанул ей по коленке под столом. – Ай, бл!.. Да-да, все так, как он сказал… Сукин сын, я тебе это припомню… – Прошептала она.

– Да я пошутил, ха-ха! Мой сын не, – Он постучал по месту с пластиной, – так что сам разберется. – За это ко мне отношение я также его уважал.

Я подлил каждому кипятка, и мы продолжили.

– Я слышал, что у вас там произошло в школе, на самом деле, поэтому я сюда и приехал – хотел поддержать, но ты и сам стал прекрасно справляться. Ей богу, мужиком то каким стал!

– Ну вот если бы ты приехал раньше…

– Знаешь, дела были, так что приехал, как только смог.

– Прости.

Отец всегда пытался выкроить на меня время, неважно, каких денег это ему стоило.

– Я поговорил с этим Мейсом. Этот откровенный мазохист уже прекрасно знал, что я приду, так что был полностью готовым ко всему. В моих планах было растолковать этому бредкому ублюдку, что не стоило размахивать пистолетом возле лица моего сына, а он в ответ предложил мне сделку. У него откуда ни возьмись были сведенья о банде ***, – я не собираюсь открывать тайны, которые могут сыграть против моего отца, так что извините, – а в замен предложил защиту на стороне.

– Погоди, то есть его никто не тронет?

– Мы заключили сделку.

– Да, но вы можете в любой момент ее разорвать. – Встряла Ева.

– Мы заключили сделку!

– Ладно, только не кричите.

– Кто бы мог подумать – выкрутился! – Восхищался я. – И такой человек на протяжении двух лет шатался вокруг меня и разговаривал о полнейшей бредятине, в которую и сам не верил!

– Думаю, что в тюрьме все равно выйдет не сладко. – Сказала Ева.

– Правду-матку она говорит. – Согласился Отец.

Я встал и начал расхаживать по комнате.

– Вы не понимаете, сладко, не сладко – нет разницы для него. Он остался жив и будет продолжать жить! Я ни капли не сожалел, когда из-за меня у него все горло прорезало. Я даже не боялся, убил я его или нет, зато мне было страшно за человека на крыше, который умер только по его вине!

Ева на радостях хлопнула в ладоши и произнесла:

– Тогда я знаю, что тебе нужно!

Предложение Евы.

Настало время поговорить о главной достопримечательности города: часовой башне, на которой стрелки уже двадцать лет как не идут. Она стоит в самом центре города и просто угнетает, так как про ее состояние уже все давно позабыли. Чем же она запомнились нашему городу? Конкретно она – ничем, но вокруг нее творилась такая история, о которой ни один город не будет желать. Ламоре Д’трафени – мужчина, придумавший белый круг для игры перед смертью и сам его опробовавший впервые на этой самой башне. Разумные взрослые восприняли его как идиота, решившего глупо пошутить, но вот отчаянной молодежи это так не показалось – она восприняла это как знак, что жизнь не более чем игра, за которую стоит бороться, если она веселая, и от которой нужно избавиться, если она не такова. В погоне за своим весельем народ совсем стал забывать про ближних своих, став одинокими и несчастными людьми, которые в силу своей веры начали думать, что настало время сыграть в самую веселую игру их жизни: попади в центр круга. Кто бы мог подумать, что один несчастный мужчина сможет дать дорогу откровений для других несчастных людей, показав им, что можно творить с собственной жизнью.