Ёлка желаний - Валентина Сегида Страница 27

– Я не верю. Не верю женщинам. Женщины сначала говорят, что любят, а потом предают, лгут и пытаются забрать у тебя все, что есть, а тебя бросают, как ненужную вещь. Я не готов играть в эту игру, правил которой не знаю. Мне проще одному, тут все зависит только от меня.

– И ты никогда не любил?

– Я считаю, что понятие любви очень сильно раздуто. Под него маскируют всякую дичь. Путают понятия, подменяют одно другим. На свете есть столько интересных вещей, что вешать на себя удавку в виде женщины я не готов.

Где-то в глубине души я понимала, о чем он.

– Не согласна с тобой. Без любви не было бы детей, а они самое главное в жизни.

– Ты смешная, – сказал Стал, встал и пошел к холодильнику. – Дети появляются от секса. Физиология, природа, инстинкт размножения, – все что угодно, но вот не чувства лежат в основе появления детей. И про самое главное я бы поспорил. Это когда больше ничего нет, вот тогда да. Можно оправдывать свою несостоятельность посвящением жизни ребенку.

И мне стало его жаль. Сколько ему лет? Он старше меня, но вряд ли намного. И он не знает, что значит любить и быть любимым. Что дает хорошего это чувство, как наполняет и раскрашивает жизнь яркими цветами. Я очень сильно хочу, чтобы она еще случилась в моей жизни. Я хочу жить, хочу любить, даже если потом будет очень больно. Но разве мне можно думать о себе, когда Миша болеет?

Но я решила не спорить с ним. Ему просто нужно встретить свою женщину, и он передумает. Если бы чувства можно было контролировать или умом выбирать того, кого полюбишь… Но это невозможно. Сердце выбирает сердце, а там химия и понеслось.

Стас вернулся с миской оливье, которую я успела убрать в холодильник.

– Ты не лопнешь?

– Очень вкусно. Еще хочу.

За окном не стихали салюты. Время подбиралось к рассвету. Но спать мне перехотелось. Я чувствовала себя хорошо на этой кухне, как будто мы знакомы много лет. Близкий чужой незнакомец рядом со мной заставил меня почувствовать себя живой и перестать боятся. Конкретно сейчас мне перестало быть страшно за свое будущее, за Мишу. Я так привыкла бояться, что перестала чувствовать, сколько сил на это уходит. А сейчас мне стало легко.

Стас открыл очередную бутылку шампанского, какую по счету, я не знаю. Налил мне бокал и сказал.

– Мы не пили на брудершафт, а на ты перешли. Перелагаю это исправить, – он еле стоит на ногах. Он столько мне сегодня наговорил, что завтра будет ругать себя за откровенность. И меня, если я сейчас не остановлю его.

– Я не буду с тобой целоваться, даже не проси.

– Почему? Я и не просил.

Да потому что ты чертовски привлекательный, а мы оба такие пьяные, что я знаю, чем все закончится. Но нет. Слишком хороший сегодня вечер, чтобы портить его так глупо. Но такой ответ его вряд ли устроит. Тем более если бы я чувствовала его интерес ко мне, то еще может быть. А я вижу попытку сбежать от себя и одиночества.

– Смотри, по телевизору «Мушкетеров» показывают, сейчас Боярский петь будет. Включай звук.

Я быстро чокаюсь с ним шампанским и иду смотреть телевизор. Но это уходит все мое мужество. Может, я буду об этом жалеть всю оставшуюся жизнь, но сейчас мне это кажется правильным. Через минуту Стас тяжело падает рядом со мной.

Как несколькими часами раньше Миша, Стас кладет мне голову на колени и засыпает. Под громкое «Пара-пара-парадуемся на своеем веку… Красавице и кубку…» засыпаю и я.