Содержанки - Татьяна Веденская Страница 27

И еще я плохая, потому что у меня больше не было ни мечты, ни цели, ни желаний, кроме разве тех, которые могут быть удовлетворены с помощью чужих денег.

Я злая, потому что я ненавижу. Это чувство – комплексное, искреннее и глубокое, чем-то даже сродни любви, настолько оно сильное и крепкое. Сложно сказать, что или кого именно я так ненавижу. Я ненавижу все, что случилось со мной в жизни, все проблемы, которые свалились на мою голову, ненавижу несправедливость, ненавижу, когда мне говорят, что нужно делать, но при этом ненавижу необходимость решать все самостоятельно. Я ненавижу себя и ненавижу других людей. Иногда я ненавижу сильнее, иногда забываюсь, и ненависть засыпает где-то внутри меня до поры до времени.

Так или иначе – я ненавижу и злюсь, но уже давным-давно научилась жить с этими чувствами в мире и согласии, ни о чем не жалея, никого не призывая и не плача. Бриллианты – лучшие друзья девушек после простых золотых слитков и счетов в банках. У меня были именно такие друзья, я не была одинока, а больше мне никто не был нужен.

Моя машина летела по Ленинскому проспекту, пробок не было – середина дня. В радиоприемнике играла песня «Нас не догонят», я улыбалась, но улыбка моя была плохая и злая. Чем дальше я отъезжала от больницы, тем злее я становилась, тем плотнее сжимались мои губы. Дашка сидела рядом, буквально вжавшись в сиденье автомобиля, и молчала, парализованная каким-то священным ужасом. Скорее всего, она никогда в жизни не ездила на таких скоростях. Молодые люди из Ростова ее могли катать максимум на мотороллере. Машины там были только у самых приблатненных, тех, что покинули ПТУ еще на первом курсе, сделав выбор в пользу карьеры в криминальных организациях. Такие, конечно, могли и на угнанной «Вольво» покатать, но Дашка была слишком молода, слишком романтична для того, чтобы общаться с местным блатняком. Странным образом Дашка умудрялась жить среди самого грязного отребья (прежде всего я имею в виду нашу матушку, конечно) и не запачкаться при этом. И как это она умудряется никого не ненавидеть. Я льстила себя надеждой, что она такая хоть немного от того, что у нее есть я. Всегда была. У меня же не было никого.

Спидометр показывал сто сорок километров в час. Иногда приходилось выезжать на встречную полосу, чтобы не снижать скорость. Я была настолько зла и плоха сегодня, что даже хотела каких-нибудь проблем. Чтобы меня остановили, чтобы заставили дышать в трубку, а я бы всех послала, швырнула бы в лицо постовому свои документы и уехала бы, предварительно пообещав ему увольнение – достаточно было сообщить Свинтусу о своей проблеме. Мне нравилось так делать, это бодрило сразу и Свинтуса, и меня.

– Знаешь, если мне сейчас не отдадут права, я вечером никуда с тобой не пойду. Ты хотел в гости? Так и иди один, если не можешь даже сделать так, чтобы меня не останавливали! Что? Номера твои крутые, видимо, недостаточно круты. Да! Скажи это человеку под номером 22935-43 – он говорит, что лишит меня прав на полгода. Да, встречка. Но тут пробка! И что мне делать?

– Я сейчас приеду и разберусь, – обреченно вздыхал Свинтус.

– Приезжай, а я уезжаю без прав. Мне тебя некогда ждать, у меня маникюр! – Да, я любила выкидывать такие штучки.

Не знаю, как, но права возвращались ко мне всегда – через пару часов. Иногда это сопровождалось лекциями, что вытаскивать меня из ДТП не будут и что встречку придумали не для того, чтобы по ней ездить, тогда я начинала требовать себе мигалку и шофера. Таких полномочий у Свинтуса, видимо, не было. А он очень не любил, когда что-то было не в его власти. Я же такие моменты коллекционировала и трепала ему нервы время от времени.

– Ты хочешь есть? Ты же с утра ничего не ела! – крикнула я Дашке, умело выруливая среди разделительных ограждений. Пару раз невнимательные водители со встречки еле успевали уклониться от меня в самый последний момент. Кто не спрятался – я не виноват. То есть не виновата. Так что для всех будет лучше не попадаться мне сейчас под руку или скорее под колеса.

– Юля! Меелня ждвоыд! – пробормотала в ответ что-то неразборчивое Дашка, продираясь сквозь грохот моих прекрасных, премиум-класса, колонок.

– Что? – крикнула я.

– Меелня джвоит! – снова ничего не разобрать.

Ткнув пальцем в приборную панель, я отключила музыку и свернула в первый же переулок. Руки дрожали.

– Что? – рявкнула я зло, хоть и не хотела на самом деле пугать Дашку. Просто… все происходящее меня саму напугало до чертиков.

Дашка побледнела и принялась, неуклюже барахтаясь, отстегивать ремень безопасности.

– Мне надо выйти! – пробубнила она сквозь зубы.

Я ударила по тормозам, и Дарья чуть не впечаталась в лобовое стекло. Ой, как же я была зла. Припарковалась прямо на пешеходном переходе – из вредности и еще потому, что мне все можно. Такая у меня должность. Ради чего еще есть смысл становиться любовницами таких, как Свинтус?

– Куда тебя несет? – раздраженно спросила я, но сестренка уже выскочила из автомобиля, и все стало понятно. Скрючившись в три погибели, она застыла над пожухшим, утратившим цвет газоном. Ее вырвало. Потом еще и еще. Я прикусила губу. Я еще не успела привыкнуть к тому, что моя Дарьяна, моя синеглазая хохотушка беременна. Это были совершенно незнакомые, пустые и лишенные смысла слова. Беременна. Что? Как это? Какая связь между появлением на земле человека и этой скрюченной в три погибели девочкой, которую только что вытошнило на газон?

Но главный вопрос, который следовало бы хорошенько обдумать, – это «что делать»! Что нам теперь делать, когда этот суровый и неприглядный мир вот-вот готов обрушиться на ее наивную голову. Беременна! И я ничего не смогла с этим сделать! Я сама, своими руками обрекла ее на нищенское прозябание на задворках жизни! Я забрала ее от врача – ведь все уже было сделано и почти кончено, все вопросы были решены.

– Прости, – пробормотала Дарья, заползая обратно в машину.

Я стояла, не заглушая мотора, но и не трогалась с места. Мы помолчали, потом я посмотрела на нее. Она была маленькая, бледная, даже какого-то зеленого цвета.

– Это ты прости. Надо было тебя сразу же у больницы покормить. Мне просто хотелось…

– Убраться оттуда подальше? – эхом продолжила Дашка. – Мне тоже. Просто жуткое место.

– Да уж… – согласилась я.

Мы помолчали. Потом я посмотрела на нее и спросила, что бы она хотела съесть. Мой-то желудок плевать хотел на голод – я легко могу неделю существовать на литре минералки.

– Как сказать. Я думаю, что могла бы съесть кусок сала, хотя когда я о нем думаю, мне одновременно хочется его и хочется опять… ну, на газон. Или вот мороженое. Если бы тут продавали фруктовое, такое, на деревянной палочке. Или еще селедку. Или сало, которое заморозили.

– Так, вкусы беременных женщин мне понятны, но тебе немедленно нужно съесть что-то человеческое. Картошку с котлетой и чаю выпить, что ли, – отрезала я.

Не успела я договорить, как Дашка вдруг снова выскочила из машины. С теми же целями, задачами и результатами. Я терпеливо подождала, потом подала ей влажную салфетку.