Кто украл мое сердце - Тесс Герритсен Страница 27

Когда они оказались в безопасности за запертой на ключ дверью, Клеа практически толкнула Джордана на кровать. Он сел и скривился от боли, когда она стянула с него твидовый пиджак. Справа под мышкой тянулся кровавый след.

Она осторожно расстегнула рубашку. Кровь уже высохла, и материя прилипла к телу. Медленно, осторожно она отлепила рубашку, под ко торой увидела широкую грудь, поросшую светлыми волосами, тоже запекшимися от крови. То, что она увидела, ее немного успокоило. Рана выглядела так, словно его резанули под мышкой ножом.

Она вздохнула с облегчением:

– Похоже, у тебя действительно только царапина. Тебя задело в движении. Но ведь могли попасть прямо в грудь! Тебе повезло.

Джордан опустил голову, осмотрел рану и насупился:

– По-моему, здесь не столько везение, сколько божественное вмешательство.

– Что?

– Передай, пожалуйста, пиджак.

Клеа в замешательстве подала ему твидовый пиджак. Обнаружить входное отверстие оказалось нетрудно. Пуля угодила в правый нагрудный карман. Джордан извлек оттуда красивые золотые часы на цепочке. На крышке виднелась безобразная вмятина.

– Рука помощи из могилы, – сказал он, протягивая Клеа часы.

Она открыла крышку и увидела внутри выгравированную надпись: «Бернард Тэвисток».

– Отцовские, – пояснил Джордан. – Я унаследовал часы после его смерти. Похоже, он и с того света приглядывает за мной.

– Тогда держи их лучше все время при себе, – посоветовала Клеа, возвращая Джордану часы. – Глядишь, еще какую-нибудь пулю отобьют…

– От всей души надеюсь, что еще одной пули не будет. Мне и одной хватило, спасибо!

Она пошла в ванную, где намочила полотенце теплой водой и тщательно выжала. Джордан смутился, когда понял, что она собирается ухаживать за ним. Видимо, он не привык быть объектом такого внимания. Клеа склонилась над ним и невольно вдохнула идущий от него первобытный мужской запах: кровь, пот и лосьон после бритья. От его жаркого дыхания ей самой стало тепло. Раскрасневшись и стараясь не подавать виду, что взволнована, она осматривала его рану.

– Я и понятия не имела, что ты ранен, – тихо сказала она.

– Первым же выстрелом… Можно сказать, я сам на него напоролся.

– Напоролся, как же! Ты загородил меня собой, идиот!

Джордан рассмеялся:

– Мой рыцарский поступок остался недооцененным!

Без предупреждения она обхватила его щеки ладонями и прильнула к нему губами в страстном поцелуе. Она сразу поняла, что допустила ошибку. Ей показалось, что внутри у нее все плавится. Его губы прижались к ее губам; она услышала, как он стонет – от жажды и удовлетворения. Не дав ему обнять себя, чтобы не утонуть в омуте страсти, она быстро отпрянула.

– Вот видишь, ты не прав, – прошептала она. – Рыцарство оценено по заслугам.

– За такую награду я готов еще раз сделать то же самое.

– Лучше не надо. Один раз – рыцарство, два раза – глупость. – Тяжело дыша, она сосредоточилась на его ране. Она чувствовала на себе его пристальный взгляд, помнила соленый привкус его губ. Именно поэтому она упорно не поднимала на него глаз. Если она посмотрит на него, ей снова захочется его поцеловать.

Вытерев последние пятнышки запекшейся крови, она выпрямилась.

– Чем будем перевязывать?

– У меня в машине есть аптечка первой помощи… Там и бинты, и все остальное.

– Пойду принесу.

– Заодно уж загони машину в амбар. Убери ее подальше от посторонних глаз.

Почти с облегчением Клеа выбежала из номера и поспешила вниз. Выйдя на улицу, она поняла, что снова может дышать, снова владеет собой.

Подчеркнуто не спеша она села в «ягуар», завела мотор и загнала машину в амбар. Достав из багажника аптечку, она какое-то время постояла у машины, вдыхая запах душистого сена. По крайней мере, голова у нее почти прошла; теперь она может мыслить более или менее здраво. «Сосредоточься! – велела себе она. – И не забывай о том, с кем я имею дело. Я не могу позволить себе отвлечься… Точнее, увлечься… Джорданом».

С аптечкой в руках она вернулась в номер. Как только она вошла, поняла, что ее решимость, завоеванная с таким трудом, трещит по швам. Джордан стоял у окна к ней спиной и смотрел куда-то в сад. Клеа с трудом подавила порыв подбежать к нему, обвить руками его широкую спину.

– Я спрятала машину, – сказала она. Ей показалось, будто он кивнул, но он не ответил. Помолчав, она спросила: – Что-то не так?

Он обернулся:

– Я звонил в «Четвинд».

Она нахмурилась, гадая, отчего один звонок так резко изменил его настроение.

– Звонил? Зачем?

– Рассказать, что случилось. Без помощи нам не обойтись!

– Лучше, чтобы они ничего не знали. Безопаснее, если мы…

– Для кого безопаснее?

– Для всех. Твои родственники могут нечаянно сказать что-то не тем, кому надо. И выдать то, что не…

Он стоял отвернувшись, поэтому его лица Клеа не видела. Но в его голосе звенел гнев:

– Если я не могу положиться на членов своей семьи, на кого я тогда вообще могу положиться?

Задетая его вспышкой, она села на постель и стала рассматривать аптечку на коленях.

– Завидую твоей слепой вере, – тихо сказала она и открыла аптечку. Внутри она увидела бинты, лейкопластырь, флакон антисептика. – Иди сюда. Я тебя перевяжу.

Джордан присел на кровать рядом с ней. Оба молчали. Клеа принялась вскрывать упаковки с бинтами. Он тихо ахнул, когда она промыла рану антисептиком, но ничего не сказал. После того как она выходила за аптечкой, в их отношениях наметился явный перелом. Перемена была связана с его звонком в «Четвинд». Клеа боялась спрашивать, в чем дело, боялась оборвать тонкие ниточки, которые протянулись между ними. Поэтому она молча бинтовала рану, боясь, что потеряла его. Или даже хуже: что он настроился против нее.

Ей показалось, что оправдались ее худшие опасения, когда она заклеивала повязку пластырем. Джордан вдруг сказал:

– Ричард едет сюда.

Клеа смерила его ошеломленным взглядом:

– Ты сказал ему, где мы?!

– Пришлось.

– Неужели нельзя было просто успокоить его, предупредить, что ты жив и здоров?

– Он собирается сообщить мне кое-что важное.

– Почему не по телефону?

– Ричард должен сообщить мне кое-что лицом к лицу. – Джордан помолчал и тихо добавил: – Это имеет отношение к тебе.

Сжав в кулаке рулон пластыря, Клеа не сводила напряженного взгляда с его лица. Он все знает, подумала она. Ей стало тошно – тошно из-за себя и своего ужасного прошлого. Какое бы влечение Джордан к ней ни испытывал, оно, очевидно, прошло, разрушено каким-то разоблачением, сделанным по телефону. Она сглотнула подступивший к горлу ком и отвернулась.