Слепая страсть - Нора Робертс Страница 27

— Хочешь погулять?

Грейс покачала головой и коснулась его руки.

— Ты добрый, Эд. Извини, что я свалилась на тебя как снег на голову.

— Все нормально. В этом наверняка был какой-то смысл.

Женщина вышла на крыльцо позвать детей с улицы; уговоры затянулись минут на пятнадцать. Грейс вспомнила, как в детстве играла с Кэтлин в такие же игры, и тяжело вздохнула.

— И все-таки я должна попросить прощения не за то, что сказала тогда, а за свой тон. Иногда я подолгу бываю одна, а потом, когда приходится общаться с людьми, проявляю излишнюю напористость. — Грейс снова взглянула на ребятишек. — Значит, ты не сердишься на меня? Мы друзья?

— Еще бы! — Он взял руку Грейс и крепко сжал ее.

Этого она и ожидала.

— Можно рассчитывать, что мы вместе пообедаем, прежде чем я уеду?

— Когда ты уезжаешь?

— Точно не знаю. У меня еще много дел. Вероятно, на следующей неделе. — Уступив внезапному порыву, Грейс прижала его руку к щеке. Она так изголодалась по общению с ним, словно долгое время провела в одиночестве. — Ты когда-нибудь был в Нью-Йорке?

— Нет. Ты замерзла, — пробормотал Эд, погладив ее по щеке. — Не надо было выходить без жакета.

Он смотрел ей в глаза как-то уж очень пристально и не торопился убирать руку. Грейс всегда полагалась на свой инстинкт. Улыбнувшись, она вдруг обхватила его руками за шею.

— Не возражаешь? Мне необходимо ощущать, что я жива!

Подняв голову, Грейс прильнула к его губам. «Какой он нежный, — подумала она. — Надежный и осязаемый. И губы такие теплые и нежные…»

Эд не проявил ни малейшей настойчивости, но и не удивился, а просто поцеловал ее в ответ. Мягкая борода почему-то успокаивала. Грейс затрепетала, когда он обнял ее крепче. Как прекрасно обнаружить, что ей все еще нужна ласка и она может ее оценить! Значит, она жива и все в порядке. Слава богу!

Хотя Грейс застала его врасплох, Эд быстро очнулся и взял инициативу на себя. Его руки нежно скользили по ее волосам, по спине. Становилось прохладно; он крепко прижал к себе Грейс, стараясь согреть, и почувствовал, как напряжение постепенно отпускает ее.

Наконец Грейс нехотя отстранилась от него, несколько ошеломленная собственным поведением. Если бы она не прочла в его глазах, что он жаждет продолжения, ей стало бы совсем не по себе.

— Спасибо, — смущенно пробормотала она. — Я, пожалуй, отпущу тебя. Ведь ты по ночам работаешь: в окне горит свет.

— Привожу в порядок ванную комнату. Почти все сделал, осталось только наклеить обои.

— Ты бы очень понравился моей маме. — Грейс улыбнулась. — Пойду в дом, а то родители волнуются. Увидимся.

— Завтра. Я устрою для тебя обед.

— Хорошо. — Она пересекла лужайку и обернулась. — Не забудь приготовить морковный сок!

Роксану на самом деле звали Мэри Грайс, и она всегда огорчалась, что ее родители обделены воображением. «Интересно, кем бы я стала, если бы меня назвали более экзотическим, утонченным или легкомысленным именем? — спрашивала себя девушка. — Наверное, моя жизнь сложилась бы иначе».

Двадцатилетняя незамужняя Мэри Грайс обладала семьюдесятью пятью фунтами лишнего веса и очень страдала от этого. Она начала полнеть еще в отрочестве и обвиняла во всем родителей. Мать ссылалась на гены и отчасти была права. Однако более осязаемая причина состояла в том, что вся семья Грайс отличалась чревоугодием. Еда для них была ритуалом.

Мэри росла в доме, где кладовка и холодильник были забиты жирной колбасой, чипсами, консервными банками, бутылками с шоколадными сиропами. Девочка рано усвоила, что из хлеба, масла, сыра и мяса можно сотворить гастрономическое чудо — бутерброд — и есть его, запивая шоколадным молоком. После этого она обычно приступала к конфетам-ассорти. В результате в подростковом возрасте лицо ее покрылось прыщами и напоминало пузырчатую пиццу, которую Мэри, кстати, очень любила. На лице ее так и остались рытвины, с которыми она безрезультатно, но упорно боролась. Мэри смазывала кожу толстым слоем крема, и в жаркую погоду пудра и крем стекали со щек, делая ее похожей на восковую куклу.

За все время, что Мэри провела в школе и колледже, ей ни разу не назначили свидания. Особенности характера не позволили ей завести даже подругу, с которой она могла бы делиться секретами. Мэри всегда выручала еда. Обиженная или охваченная сексуальным желанием, Мэри набивала желудок двойным чизбургером или уминала несколько шоколадных пирожных с орехами.

К двадцати годам ее шея срослась с туловищем, исчезнув в жировых складках. Свои жидковатые прямые волосы она закалывала сзади. Иногда Мэри охватывало неудержимое желание изменить свою внешность, и тогда она перекрашивала волосы, становясь то огненно-рыжей, то жгучей брюнеткой, то ослепительной блондинкой. Меняя внешность, она словно перерождалась. Так происходит со всеми, у кого нет своего «я».

Когда врач предупредил Мэри, что из-за тучности страдает ее сердце и повышается кровяное давление, она подкрутила дома весы, и они стали показывать на десять фунтов меньше. С легкостью приняв иллюзию за реальность, Мэри вскоре набрала еще десять фунтов, считая при этом, что вернула прежний вес.

Затем она придумала Роксану. Знойная, страстная Роксана, да простит ее бог, была шлюхой. Со своими габаритами она могла растопить айсберг, превратив его в пар, — так что же говорить о мужчинах? У Роксаны не было никаких внутренних запретов, она не имела представления о нравственности. Роксана любила секс в любом виде. Если мужчина хотел говорить о непристойном, Роксана была к его услугам.

Мэри пришла в «Фэнтэзи» из прихоти — она не нуждалась в дополнительном заработке. Чтобы получить диплом, ей, конечно, пришлось немало попыхтеть над книгами в колледже, но жизнь скрашивали неизменные ростбифы. Мэри занималась экономикой и работала в одной из ведущих маклерских фирм страны. Именно это и навело девушку на мысль попробовать себя в «Фэнтэзи».

Природа явно подшутила над Мэри, одарив ее таким красивым голосом, мягким и нежным. Волнуясь, она учащенно дышала, и собеседники почему-то думали, что с ними говорит миниатюрная, изысканно воспитанная женщина. Мэри знала, что у нее прекрасный голос, и в какой-то момент не устояла перед соблазном использовать его более выгодно, нежели продавать облигации, не подлежащие налогообложению.

Мэри всегда предпочитала смотреть правде в глаза и считала себя телефонной проституткой, хотя знала, что Айлин называет свой бизнес «социальной услугой». Зато она так истово исполняла эти услуги, что семиминутный разговор с ней избавлял от разочарования, сулил исполнение любого желания и давно лелеемой мечты.

В воображении она переспала с каждым из тех, с кем говорила. В реальной жизни Мэри ни разу не занималась сексом, и в беседах с безликими мужчинами находили выход одолевавшие ее чувственные желания. За доллар в минуту она удовлетворяла своих клиентов, получая в обмен нечто неизмеримо большее, чем деньги.