Невеста-чужестранка - Кэтрин Коултер Страница 27

Она не собиралась объяснять, что скомпрометирует Тайсона своей исповедью, сделает врагом дяди и Эриксона. Из-за нее он окажется в щекотливой ситуации, а возможно, они оба ополчатся на него. Нет, не может быть, чтобы дядя знал о намерениях Эриксона! Неужели он дал свое разрешение на все, что Эриксон собирался с ней сделать в отчаянной попытке склонить ее к замужеству? Но она ничего не знает наверняка и не должна рисковать. А вдруг дядя просто отдаст Эриксону ключ от ее спальни и позволит делать все, что тот пожелает?

— Мне нужно ненадолго спрятаться, — дрожащим голосом сказала Мэри Роуз, — пока все не успокоится. Твоему папе ни к чему знать, что я здесь.

— Хорошо, мы все устроим, — согласилась Мегги, вручая поводья кобылки Ардлу. Тот кивнул, не сводя глаз с девушки, с которой был знаком целую вечность. Неудивительно, что он на нее уставился; она сейчас выглядит так, словно сбежала из сумасшедшего дома.

— Спасибо, — пробормотала она. — Большое спасибо, Ардл.

— Я пригляжу за Розой, доченька. Не волнуйся. Все будет хорошо.

Благодарная Мэри Роуз улыбнулась, вспомнив, как Тайсон произнес почти ту же фразу, но с резким английским акцентом. Никаких мелодичных ноток.

— Спасибо, — повторила она, касаясь рукава грубой шерстяной куртки конюха.

— Пойдем, Мэри Роуз, — прошептала Мегги. — Вы ужасно вымокли и замерзли. Я знаю, где вас спрятать. Вы, наверное, даже холода уже не чувствуете. Не хочу, чтобы вы заболели. Скорее!

Она повела ее к черному ходу, где находилась лестница для слуг, и останавливалась на каждой площадке, чтобы посмотреть, не идет ли кто. Откуда-то доносилось довольно мелодичное пение миссис Макфардл.

— Очень мило, — похвалила Мегги. — Вот уж не думала, что иногда она может издавать приятные звуки. Хорошо, что мы не столкнулись с Паудером. Он обычно просиживает у парадной двери целыми часами.

— О да. Паудер занимал это место еще до моего рождения.

— Несколько раз я едва об него не споткнулась. Теперь папа сделал его камердинером, и Паудер невероятно счастлив, что его мечта исполнилась.

— Мне всегда нравился Паудер. Он был так добр ко мне. Сколько ему лет? Когда я была совсем девочкой, он уже казался дряхлым стариком.

Мэри Роуз улыбнулась, представив, как Паудер при виде ее охает, хватается за костлявую грудь и испускает дух на месте.

Нет, кажется, с ней сейчас будет истерика. Плохой признак. Она глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя. Больше всего ей хотелось провалиться в беспробудный сон, забиться в какой-нибудь угол и кануть в теплую тьму. Но она послушно следовала за Мегги Шербрук в башню, где та устроила себе спальню. Это была одна из любимых комнат Мэри Роуз. Ребенком она проводила там много счастливых часов. Когда-то тут находилась спальня Йена, но об этом она Мегги не сказала.

— Раздевайтесь побыстрее, Мэри Роуз, и ложитесь в постель, чтобы согреться. Я принесу еще одно одеяло. Жаль только, что моя одежда на вас не налезет. Вы куда выше меня.

— Да, — согласилась Мэри Роуз, выдавив из себя улыбку. — Конечно, выше.

Она принялась на ходу срывать с себя промокшую одежду. Вскоре рядом с влажной грудой легли башмаки. Девушка забралась под одеяла, которые продолжала громоздить на нее Мегги.

— Не беспокойтесь, я найду, что вам надеть, — пообещала девочка, осторожно дотронувшись до щеки Мэри Роуз. — Что-нибудь придумаю. Лежите, а я принесу горячего чая. Иногда это лучший примиритель. Так папа говорит, хотя в толк не возьму, что он имеет в виду. Но думаю, что он прав. Как обычно.

Мегги выскользнула из комнаты, плотно закрыв за собой дверь. Мэри Роуз свернулась клубочком, пытаясь согреться, но холод пронизывал ее до костей. Она стала дышать глубоко и медленно, чтобы успокоиться. Она не утонула. Она в безопасности. Эриксон понятия не имеет, где она. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем она неумного согрелась. И вдруг поняла, что старая шляпка до сих пор у нее на голове, а перо запуталось в волосах. До чего же забавно она, должно быть, выглядит! Девушка высунула руку из-под горы одеял и стащила шляпку, а потом попыталась распутать влажные пряди. Пришлось действовать всеми десятью пальцами, а за это время она снова замерзла — так замерзла, что снова натянула одеяла до самого носа. К сожалению, вместе с теплом ожила и боль. Наглая. Злобная. Она терзала Мэри Роуз так, что хотелось кричать. Что же, этого следовало ожидать. Недаром она своим телом почувствовала каждый камешек, каждый валун, каждую гальку в этой проклятой речке. Если там водятся рыбы, они не преминули бы укусить Мэри Роуз, когда та проносилась мимо, Хорошо бы порезы подсохли и перестали кровоточить. Не хватало еще, чтобы на простынях остались предательские следы. За дверью послышались шаги. Сердце Мэри ушло в пятки. Хоть бы это оказалась Мегги! Но разумеется, это была не Мегги: по коридору стучали тяжелые мужские сапоги. В дверь легонько стукнули. Раздался голос Тайсона, и Мэри Роуз едва не умерла от страха.

— Мегги, ты здесь?

О Боже, что делать?

И тут она услышала, как Мегги восклицает, громко, восторженно и так фальшиво, что даже последний глупец понял бы это:

— Папа! Что ты тут делаешь? Я тебе нужна? Только скажи — я все сделаю!

Тайсон вскинул брови и удивленно взглянул на дочь:

— Собственно говоря, я хотел спросить, не желаешь ли ты перед ужином сыграть со мной партию в шахматы.

Дочь молчала. Что-то в самом деле неладно! Насколько он мог припомнить, такого в жизни не бывало.

— Что с тобой? — осведомился он. — И куда ты несешь поднос с чайником? Решила устроить вечеринку у себя в спальне?

— Конечно, папа, я с удовольствием сыграю с тобой в шахматы.

— Мегги.

— Ах да, поднос. Видишь ли, я сочиняла песню и вдруг поняла, что в горле пересохло. Трудно петь, когда во рту пустыня, правда?

В наступившей тишине Мэри Роуз лихорадочно гадала, поверит ли Тайсон этому вздору. Он, естественно, не поверил.

— Мегги, что происходит? Только без вранья. Я уже наслушался твоих историй. Пожалуйста, правду.

Сама Мэри Роуз непременно выложила бы все, обратись он к ней таким неестественно спокойным, мягким тоном. При звуках этого голоса ее снова начал бить озноб. Она затаила дыхание, зная, что он в любую секунду войдет в комнату, увидит ее и проклянет тот час, когда приехал в Шотландию. Будь у нее силы, она сползла бы на пол и забралась под кровать. Но вот сил-то как раз и не было. Поэтому она продолжала лежать, закутавшись в одеяла до самых глаз и в ужасе уставясь на дверь.

Снова молчание. Долгое. Бесконечное. Потом едва, слышный тоненький голосок:

— Папа, не заставляй меня говорить, ладно? Я дала слово одному человеку. Это не мой секрет, и моя душа точно попадет в то страшное место, что очень глубоко у меня под ногами, — если я проболтаюсь кому-нибудь, даже тебе.