Читающая по цветам - Элизабет Лупас Страница 26

Королева со свитой вернулась в Эдинбург в конце сентября и снова поселилась в своей башне. Теперь дворец Холируд каждое утро оживал: сюда являлись придворные и послы, рабочие приносили гобелены, ковры и картины, там и сям группами по двое и по трое стояли смеющиеся дамы и кавалеры и время от времени, когда им казалось, что их никто не видит, целовались. Меня навестила Мэри Ливингстон и помогла мне пополнить мой скудный гардероб, чтобы я не выглядела как деревенская простушка из Эбердиншира, когда займу свое место среди фрейлин королевы Марии. Мэри принесла мне подаренные мне королевой отрезы шелка и бархата, кружева, ленты и даже серебряный парчовый нагрудник для платья и пару черных бархатных расшитых мелким жемчугом рукавов. Сложив все эти сокровища на кровать, она начала выкладывать сплетни о поездке королевы по стране – в замке Стерлинг занавески кровати королевы загорелись, а в Перте она лишилась чувств прямо на улице.

– Жаль, что ты не видела в Стерлинге леди Хантли и не слышала ее речей. После того как мы потушили пламя, она вдруг заявила, что существует древнее пророчество, будто в Стерлинге будет заживо сожжена королева. Кстати, леди Хантли держит при себе ведьм, так что ее саму вполне могут сжечь заживо, если она не поостережется.

– А королева в самом деле получила ожоги?

– Лишь самую малость, так что даже следов не останется. Джин Аргайл опрокинула на кровать подсвечник, вот занавески и вспыхнули. Королева скорее воодушевилась, нежели испугалась – она сказала, что пожар и пророчество доказывают, что она законная королева Шотландии.

– Конечно, она законная королева – как же иначе?

– Не для всех, во всяком случае, не для протестантов. Люди встречают ее на улицах, держа в руках дохлых кошек, выряженных как католические священники, и с выбритыми макушками ^[38].

– Так вот что произошло в Перте?

– Не уверена. Я была слишком далеко позади нее и не видела, что там случилось. Тогда рядом с нею находился сьёр Нико де Клерак – он-то и отнес ее в ближайший дом, когда она лишилась чувств. Он тогда был у нее в особенно большом фаворе, так как она гневалась на лорда Джеймса за то, что тот прервал ее мессу в Стерлинге.

Я вдела левую руку в один из рукавов. Он был расшит серебряной нитью, и везде, где линии вышитого узора пересекались, к бархату были пришиты крошечные жемчужинки. Рукав был длинноват, но его можно было укоротить.

– А что, весь двор все еще в черном?

– Да, вплоть до того дня, когда исполнится год со дня кончины французского короля, – это будет в декабре. Правда, можно увидеть много серебряного шитья и вышивки жемчугом, и белого, и всех оттенков серого: от ивового цвета до сизого и серовато-желтого. В воскресенье должен состояться большой банкет и представление в масках, чтобы должным образом проводить дядю королевы, великого приора Мальтийского ордена, монсеньера де Дамвиля и других дворян, которые возвращаются во Францию. Королева желает, чтобы ты пришла – твои сорок дней, первый deuil ^[39] уже позади, и ты можешь, не нарушая приличий, вернуться в свет, если, конечно, будешь при этом одеваться только в черное и белое.

– А кто еще там будет?

Я приложила рукав к отрезу черного бархата. Оттенки черного немного различались, впрочем, скучным был любой черный тон.

– Да все! – Мэри Ливингстон рассмеялась. – Мастер Бьюкенен написал текст для представления по-латыни, ролей со словами всего десять – Аполлон и девять муз. Королева будет играть Аполлона, а великий приор – Клио; он говорит, что история Мальтийского ордена насчитывает столько веков, что он идеально подходит на роль музы истории. Месье де Дамвиль сыграет роль Эрато ^[40] – он вечно пишет королеве любовные стихи. Они репетируют каждый день, и все смеются, глядя, как они все время спотыкаются о полы своих длинных шелковых одежд.

– Королева играет Аполлона? Мужскую роль?

– Вот именно. В этом-то и соль – королева играет Аполлона, а всех муз играют мужчины. Маркиз д’Эльбёф играет Талию ^[41] – он самый молодой и самый очаровательный дядя королевы. Сын графа Хантли сэр Джон Гордон тоже играет какую-то из муз, и единокровный брат королевы лорд Джон Стюарт из Колдингема – тоже. Еще участвуют сьёр Нико и, само собой, двое придворных поэтов: де Брантом и де Шастеляр. Лорда Джеймса королева уговаривала и так, и сяк, но он слишком ярый кальвинист, чтобы согласиться надеть женское платье, даже если это всего лишь шутливый маскарад

У меня защемило сердце. Как бы радовался таким увеселениям Александр! Как прекрасно он сыграл бы роль Талии или Эрато!

– Я думаю, мастер Нокс не преминет обрушиться на двор с гневными проповедями.

Мэри Ливингстон рассмеялась.

– То же самое сказал Босуэл. Ты ведь знаешь Босуэла? Он был ярым приверженцем старой королевы, а его сестра Джин сразу после Крещения выходит замуж за лорда Джона Стюарта. Таким образом, он станет родичем королевы, что конечно выводит лорда Джеймса из себя.

Я помнила Босуэла. Он напоминал мне окопник – с волосистыми стеблями и листьями, достаточно ядовитыми, чтобы от прикосновения к ним чесались руки; с соцветиями трубчатых цветков, похожих на жадные пальцы, такими вяжущими, что, по старому поверью, они могли восстановить утраченную девственность. Босуэлу бы это пригодилось – толковали, что он лишил невинности несметное множество девиц. У него были грубые манеры и еще более грубый язык – он знал непристойные выражения на четырех языках и не стеснялся пользоваться ими в речи – однако Мария де Гиз питала к нему симпатию и доверяла ему. Я попыталась представить себе Босуэла в древнегреческих женских одеждах и невольно рассмеялась – впервые после смерти Александра.

– Но уж Босуэл-то, конечно, не напялит женский костюм?

– Mon Dieu ^[42], нет! И когда ему предложили, он расхохотался, совсем как ты сейчас.

– Но если мужчины обрядятся в женские одежды, то во что же будет одета сама королева?

– Она повелела соорудить для себя потрясающий костюм – ниспадающую красивыми складками белоснежную короткую мужскую тунику и телесного цвета рейтузы из тафты, так что поначалу будет казаться, что ноги у нее голые.