Неукротимая любовь - Барбара Картленд Страница 26

— Я спрашиваю, — строго произнес маркиз, — он разговаривал с вами?

— Д-да.

— Что он сказал?

— Мне… не хотелось бы р-рассказывать вам.

— Я требую, чтобы вы мне все рассказали! Слышите! Требую!

— Он… сказал, — произнесла Фортуна так тихо, что маркиз с трудом ее расслышал, — что я вам скоро… надоем, и тогда я… приду к нему. Он хотел дать мне… свою визитную карточку. Я снова… от него… убежала. Но он сказал, что… мне все равно… от него… не скрыться.

Наступило молчание. Вдруг Фортуна положила голову на колени маркиза и тихим голосом, запинаясь, произнесла:

— Если я вам надоем… пожалуйста, не… выгоняйте меня. Я сделаю все, что вы скажете… клянусь, что буду… послушна вам. Но если вы откажете мне… от дома, я… умру от страха.

— Этого не случится, — произнес маркиз уверенным тоном. — И обещаю вам, Фортуна, что бы ни случилось, я позабочусь о вашем благополучии.

— Он сказал… что мне… от него не скрыться.

— Если Краули еще раз подойдет к вам, он будет иметь дело со мной, — сказал маркиз мрачным голосом. — Забудьте его, забудьте все, что случилось во Дворце удачи.

— Разве я смогу забыть?

Фортуна взглянула на него, и он увидел, что ее глаза полны слез.

— Вы никогда больше не посетите заведений подобного рода, — сказал маркиз. — Обещаю вам это.

— Это же обитель греха! — медленно произнесла Фортуна. — И я никак не могу понять, как… такой человек, как вы… можете посещать подобные дома.

— Я сказал вам, Фортуна, забудьте об этом, — велел маркиз. — Вы же обещали слушаться меня.

— Да… и снова обещаю, что буду слушаться, — ответила она. — Я попытаюсь не думать об этом… но мне трудно будет забыть… этого ужасного старика и лицо этой… девчушки… которую вел сэр Роджер Краули.

Маркиз неожиданно поднялся.

— Если бы Гилли была жива, — бросил он, — я бы тут же отослал вас назад.

— Вы бы… отослали меня?! — вскричала Фортуна. — Прошу вас… не говорите так. Я думала, что вы отвезете меня на… бал, и мне так понравилось ужинать с вами… вдвоем. — Она всхлипнула. — А теперь все… разрушено. Вы сердитесь; и правильно делаете — это я во всем виновата. Я больше не буду задавать глупых вопросов. Я так хочу быть умной и не делать ошибок, чтобы… не надоесть вам.

Маркиз обернулся и увидел маленькую фигурку на полу с глазами полными тоски.

— Я думаю, — произнес он, — вам пора спать.

— О нет, нет! — запротестовала Фортуна. — Я не смогу уснуть. Я буду лежать, думая о тех глупостях, которые я совершила, и о том, что рассердила вас. Впрочем…

Маркизу показалось, что она намеренно не договорила фразу.

— Впрочем, вы, наверное, отправитесь играть в карты с герцогом или найдете какую-нибудь красивую гетеру, которая сумеет вас развлечь… чего не удалось мне.

Маркиз снова сел в кресло.

— Вы очень молоды, — сказал он неожиданно мягким голосом. — Порадует ли вас, если я скажу, что у меня нет больше желания играть сегодня вечером и что с вами мне так же интересно, как с какой-нибудь греческой гетерой, достоинства которых, как я подозреваю, были сильно преувеличены Лукианом и Аристофаном.

Фортуна вскрикнула от удивления.

— Значит, вы читали комедии Аристофана! А я все думала, стоит ли мне признаваться, что читала их.

— Вы их тоже нашли в библиотеке сквайра? — поинтересовался маркиз.

Фортуна кивнула.

— Гилли всегда была так занята своими травами, к тому же, когда она постарела, мои бесконечные вопросы стали ее раздражать. И тогда я решила докапываться до всего сама.

— Ну и как, удалось? — весело спросил маркиз.

— Иногда удавалось, — ответила Фортуна, — иногда нет. У греческих авторов я нашла одно слово, которое так и не смогла понять.

— А вы никого не просили объяснить это слово? — спросил маркиз.

— Почему же, просила викария, — ответила Фортуна. — Он серьезно изучал греческий, но мне показалось, что мой вопрос его шокировал. Но потом все-таки сказал: «Это слово означает «восхищать». С этим он захлопнул книгу, и я поняла, что расспрашивать дальше бесполезно.

— А это объяснило вам смысл непонятного слова? — спросил маркиз.

— Не совсем, — ответила Фортуна, — когда я посмотрела в словаре слово «восхищать», то нашла там такие объяснения — «захватывать, очаровывать, приводить в восторг». А слово «восхищение» означает «восторг, доходящий до экстаза».

Некоторое время она молчала, между бровей ее появилась морщинка, словно она пыталась разрешить какую-то загадку. Маркиз молча смотрел на нее.

— Видите ли, — наконец произнесла она, — я думала, что гетеры, развлекавшие мужчин, приводили их в это состояние. Но в бедной Эммелин нет ничего, что могло бы привести мужчину в восторг, доходящий до экстаза. Мне кажется, что, какой бы хорошей и работящей она ни была, она никого не сможет… привести в восхищение.

Маркиз наклонился и, взяв Фортуну за подбородок, повернул к себе ее лицо.

— Послушайте меня, дитя мое, — сказал он глубоким голосом, — не забивайте себе голову тем, что происходило в Греции или во Дворце удачи. Там, где мы были сегодня, вы можете считать себя мисс Никто, как вы себя назвали, Фортуна, но оставайтесь при этом настоящей леди. Вас воспитали как девушку благородного происхождения, и, пока вы будете жить в моем доме, ведите себя, как подобает леди. А леди не говорят о таких вещах и даже не думают о них.

— Я понимаю, что вы хотите сказать, — ответила Фортуна, — и я ценю вашу доброту, Аполлон, поскольку, будучи богом Солнца, вы пытаетесь принести свет и счастье тем, кто в них нуждается.

Я понимаю, что и вправду никто, что болтаюсь между небом и землей, — мне далеко до благородной дамы вроде леди Шарлотты, но и к необразованным людям, подобным Эммелин, я тоже уже не принадлежу. Поэтому я не могу не думать, что станется со мной и куда я пойду, когда я вам действительно… надоем.

Маркиз уловил страх в ее голосе, а в глазах прочел тревогу. Ив этот момент, когда они вот так глядели друг на друга, с ними что-то произошло.

Они оба были неподвижны, и Фортуне почудилось, что от прикосновения его пальцев грудь ее стеснило и ей стало трудно дышать.

И маркиз, словно почувствовав это, отпустил ее подбородок и отвернулся.

— Вы правы, Фортуна, — сказал он, и голос его прозвучал резко, — вы и вправду сейчас никто и действительно болтаетесь между адом и небесами.

После этих слов ей словно плеснули в лицо стакан холодной воды. Она опустилась на пятки, глядя на маркиза. Он снова встал.

— Завтра рано утром, — сказал он, — мы выезжаем в замок Тейн. Я сейчас же распоряжусь, чтобы все было готово к отъезду.