Дикое желание любви - Дженнифер Блейк Страница 26

Наварро, казалось, большего и не ожидал. Он сразу же повернулся к паре, сидевшей за его сестрой и компаньонкой.

— Кэтрин, это Джилс Бартон и его сестра Фанни — мои друзья и по совместительству соседи, когда я живу в Альгамбре.

— И в другое время, надеюсь, — сказал Джилс Бартон, вставая и склоняясь к руке Кэтрин.

Он возвышался над ней, широкоплечий светловолосый великан, возможно, даже более высокий, чем Наварро, с проницательными синими глазами и открытой радушной улыбкой. Его большая ладонь была теплой, и он задержал в ней ее пальцы, отпустив их не слишком поспешно, но и не чересчур поздно.

Его сестра наклонилась вперед.

— Мы так рады встрече с вами, мадемуазель Мэйфилд. Я знаю, ваш отец был американцем, поэтому мы в чем-то похожи, не так ли? Надеюсь, вы не станете возражать, если мы с братом будем присутствовать на вечеринке? Раф настаивал, а мне так редко удается убедить Джилса выехать в город.

— Вовсе нет, мисс Бартон, — ответила Кэтрин. — Месье Наварро волен приглашать всех, кто ему нравится, в то время как я считаю, что большие вечеринки гораздо веселее.

Фанни Бартон нервничала, это стало понятно Кэтрин, когда она заговорила снова. Ее лицо побледнело, так что веснушки на переносице превратились в брызги золотистых капелек, а широкий рот изогнулся в нерешительной улыбке.

— Можно сделать вам комплимент по поводу вашего платья? — спросила женщина, серьезно глядя на нее своими серыми глазами. — Оно напоминает мне одежду, которую я носила дома, в Филадельфии. Не могу передать вам, как приятно видеть цветной наряд. Здесь носят так много белого. Красиво, конечно, и со всем сочетается, потому что он такой практичный и подходит для теплого климата, где все должны часто переодеваться и стирать одежду, надев хотя бы раз, — но все же он такой блеклый. Ваше платье выделяется, как желтый пион на клумбе белых роз.

Кэтрин уже почти забыла, во что была одета. От воспоминания о мужчине, которого они называли Раф, краска прилила к ее щекам. Однако она была вынуждена признать, что платье имело успех. У него был низкий круглый вырез, который со стороны спины поднимался в присборенный стоячий воротник. Юбка мерцающими складками ниспадала от самого лифа и до пола, сзади превращаясь в небольшой изящный шлейф. Несмотря на простоту кроя, платье выглядело царственно благодаря роскошному золотистому шелку. Жемчужное ожерелье, браслет и серьги, в последний момент взятые Деде из маминой шкатулки, прекрасно дополняли ее необычный toilette ^[52].

— У вас земля возле Альгамбры? — спросила Кэтрин. Было проще продолжать разговор с Фанни Бартон, чем повернуться и пытаться вести светскую беседу с Наварро.

— Да, у нас есть плантация в пяти или шести милях от Альгамбры. Очень милый дом, хотя не такой просторный, как тот, что получил в наследство от отца Раф, да и участок гораздо меньше.

— Но вам бы хотелось жить в городе?

— По правде говоря, нет. Мне нравятся здешние развлечения, магазины, балы, бесконечные приемы и шумные рауты — даже цирк месье Гаэтано. Но это не для меня, — засмеялась она. — Джилс упрекает меня в том, что я больше люблю ходить на судне, чем наносить визиты. Я все равно быстро устаю от них и скучаю по тишине дома.

— Правда? Я провела на плантации одно лето. Тогда я была ребенком и мне казалось, что дни там текут так же медленно, как река.

— Да, все это так и сейчас. Кроме того, в последнее время нам доставляют беспокойство рабы. Когда Джилс пять лет назад купил это поместье, там были рабы с острова, и вы, конечно же, знаете, что негры из Вест-Индии повсеместно практикуют эту ужасную черную магию, которую называют вуду. Не говоря уже об их замыслах устроить восстание по примеру революции на Гаити.

Мадам Тиби кивнула и невежливо вмешалась в разговор.

— Я могу рассказать об этом парочку случаев. У нас в Альгамбре есть несколько негров с острова. Выглядят как звери. Я знаю, что говорю. В девяносто первом мои отец и мать, старшая сестра и муж были убиты на Сан-Доминго, который сейчас называется Гаити. Мой сын умер в лодке, когда мы совершали бегство на Кубу. Мне повезло убежать и остаться в живых. А столько людей умерло!

Ее неприятный монотонный голос не вызывал желания посочувствовать. Она смотрела стеклянным взглядом, в котором было что-то отталкивающее, и над ее верхней губой выступили капельки пота. Когда же свет от свечи упал на ее высокий выпуклый лоб, Кэтрин увидела, что толстый слой рисовой пудры скрывал глубокие оспины.

Фанни улыбнулась и произнесла утешающим тоном человека, много раз слышавшего эту историю:

— Я знаю, для вас это было ужасно.

— Ужасно? Они дьяволы, исчадия ада. Следует направить армию и всех их перебить.

— Наполеон пытался, но у него ничего не вышло, — понизив голос, сказала Фанни. — Но сейчас вы находитесь в городе и, возможно, в числе очередной волны беженцев с Сан-Доминго найдете некоторых ваших старых друзей и тех, кто покинул испанскую Кубу из-за франко-испанской войны.

Пожилая женщина не проявила ни малейшего интереса к такой возможности. Она раздраженно передернула плечами и отвернулась.

Неожиданно Соланж с удивительной тактичностью привлекла внимание своей компаньонки к партеру под ними.

— Посмотрите, мадам, на того забавного старика. Он похож на самого «короля-солнце» ^[53]. Кто бы это мог быть?

Посмотрев, куда указывала пальцем девушка, Кэтрин не удержалась от улыбки. Старик, которого увидела Соланж, был одет по моде предыдущего поколения: в напудренный парик с косой, атласные штаны до колен, шелковые чулки, сапоги с красным каблуками и серебряными пряжками и парчовую накидку. В одной руке он держал украшенную ленточками трость и кружевной носовой платок, другой прижимал к груди маленького белого пуделя, в то время как на его плече, вцепившись, сидела верткая обезьянка.

— Это кавалер ордена Почетного легиона, — ответила ей Кэтрин. — Он одет в точности так, как одевались джентльмены при старом режиме, насколько я помню. В детстве он был одним из моих любимцев, возможно, потому, что держал кондитерский магазин. Вам непременно нужно заглянуть туда, пока вы здесь, и попробовать его пралине.

Соланж застыла.

— Нет уж, спасибо, — сказала она холодным тоном. — Я уже не ребенок.

Кэтрин и не думала ничего такого. Она сама была завсегдатаем магазина этого шевалье на Чартрес-стрит. Но Соланж уже повернулась к ней спиной и заговорила со своей компаньонкой: очевидно, Кэтрин задела ее самолюбие.

Ложа быстро заполнялась. Несколько молодых людей столпились вокруг Ивонны Мэйфилд; она привычно принимала их комплименты, ведя себя кокетливо и в то же время по-матерински снисходительно. Наварро ушел поприветствовать кое-кого из друзей, и Кэтрин видела, как он подводил их к своей сестре и представлял. Даже Бартоны были заняты беседой с другой американской парой — в переполненном театре громкая английская речь преобладала над мягким французским языком.