Сиротка. Расплата за прошлое - Мари-Бернадетт Дюпюи Страница 26

Валь-Жальбер, два дня спустя, среда, 24 июля 1946 года

Жослин покачивался в старом плетеном кресле-качалке, которое Шарлотта взяла у своего брата, когда переселилась в Маленький рай. Эрмин заботливо положила на сиденье мягкие полушки, чтобы создать отцу наиболее комфортные условия.

— Катастрофа! — воскликнул он в третий раз. — Моя бедная Лора, почему ты не посоветовалась со мной по поводу своих вложений на бирже? Женщины в этом ничего не понимают. Ты считала себя умнее всех, и в результате мы оказались в нищете!

— Замолчи, Жосс! — холодно рявкнула Лора. — Ты никогда ничего не смыслил в финансах. Легко критиковать, сидя у меня на шее!

— Я не собирался этого делать, — возразил он. — И не вздумай спорить. Когда мы снова встретились, почти накануне твоей свадьбы с этим Хансом Цале, я тебе сразу сказал, насколько меня беспокоит эта ситуация.

Эрмин накрывала на стол с помощью Мари-Нутты. Молодая женщина бросила раздраженный взгляд на своих родителей.

— Не могли бы вы отложить свои ссоры на вечер, когда останетесь одни в своей спальне? — сказала она. — Детям необязательно все это слышать.

— Где ты тут видишь ребенка? — сердито спросила Лора. — Твоей дочери исполнится тринадцать на следующее Рождество, в этом возрасте в некоторых странах уже работают. Я сама в Бельгии вышивала салфетки с утра до вечера, чтобы как-то помочь своей семье. Мари, наши разговоры тебя беспокоят?

— Нет, бабушка. Но я хочу, чтобы ты называла меня Нуттой, а не Мари. Такое ощущение, что ты нарочно так делаешь!

— Господи, какая бесцеремонность! — вздохнула Лора. — И этот дерзкий взгляд! Эрмин, твоя дочь плохо кончит, я тебя предупреждаю.

— В этом я согласен с бабушкой, — добавил Жослин, глядя на внучку. — Ты должна ее уважать, маленькая озорница. И, откровенно говоря, нам уже надоело это слушать. Мари — прекрасное имя, тебе следует гордиться тем, что ты носишь имя Пресвятой Девы. Да, в наше время дети не говорили со взрослыми таким дерзким тоном. Ну-ка, беги на улицу!

Непокорная Мари-Нутта не заставила себя упрашивать. Она бесшумно выскользнула из дома и присоединилась к своей сестре, поставившей маленький столик в тени большой яблони. Лоранс была настолько поглощена рисованием, что не замечала ничего вокруг.

— Что ты рисуешь? — спросила ее сестра.

— О! Ты здесь? Я тебе потом расскажу. Я кое-что придумала.

— Похоже на монастырскую школу…

— Да, я нарисовала ее по старой фотографии, которую дал мне месье мэр.

— Но ты могла бы пойти туда и сделать эскиз на месте! У тебя здорово получаются карандашные наброски!

— Мне бы недоставало монахинь на переднем плане, — мягко ответила Лоранс. — Если ты пообещаешь хранить тайну, я расскажу тебе о своей идее.

Мари-Нутта уселась на траву, обхватив руками колени.

— Слушаю тебя, Нади!

— О, прекрати! Никто меня так не называет.

— Однако это имя дала тебе бабушка Тала, и, отвергая его, ты предаешь ее память. К тому же она не ошиблась, поскольку Нади означает «благоразумная». Ты самая благоразумная девочка на земле.

— Конечно же нет! Но это не важно. Ну так вот, я хочу сделать маме незабываемый подарок на Рождество. Это будут несколько акварелей, изображающих сцены из прежней жизни Валь-Жальбера. Она так любит свой поселок-призрак! Я начну с монастырской школы, где она была воспитанницей сестер Нотр-Дам-дю-Бон-Консей, затем нарисую церковь, целлюлозно-бумажную фабрику, магазин, а затем, возможно, несколько портретов.

— Думаю, мама будет в восторге. Как тебе не страшно браться за такую долгую работу? Не забывай, что с началом учебного года мы вернемся в пансион.

— Это облегчит мне задачу: не нужно будет прятаться. Киона тоже должна мне помочь.

— Киона? Каким образом?

Лоранс загадочно улыбнулась. Покусывая кончик карандаша, она ответила: