Поддаться искушению - Джанис Мейнард Страница 26

Он облизал языком пересохшие губы. Его дыхание участилось. Когда-то она ласкала Эйдана как угодно и когда угодно, не сомневаясь, что любое соприкосновение кожи пьянит их обоих.

Эмма ощутила горечь. Даже если Эйдан простит ее за прошлое, они все равно не станут прежними. Чувства, которые они испытывали в Оксфорде, вскружили им голову. Они были молоды и поглощены собой.

Отбросив грустные мысли, она принялась разминать его бедра, колени, икры, лодыжки, потом ступни. Когда Эмма занялась пальцами на ногах, он выгнул спину.

– Хватит, – прохрипел Эйдан.

– Это обычный массаж.

– Забудь. – Он сел. В его глазах плескалось желание. – Либо твоя техника массажа хромает на обе ноги, либо твои прикосновения сводят меня с ума. И я поставил бы на второе.

– О… Но я еще не закончила.

Она, может быть, и не закончила, но Эйдан больше не мог терпеть.

– Эмма, я хочу тебя.

Она обиженно надула губы:

– А я хотела доставить тебе удовольствие.

– Твоя миссия выполнена. Повернись.

– Зачем?

– Ты что, не доверяешь мне?

– Это не смешно, Каванах.

– Не надо быть такой чопорной. Я просто хочу раздеть тебя. – Когда Эмма повернулась к нему спиной, он расстегнул ее бюстгальтер и спустил бретельки с плеч. – Вот и все.

Она снова повернулась к нему лицом. Ее грудь была высокой, упругой и очень красивой. Когда его глаза были закрыты, Эмма вела себя смело, но сейчас как будто засомневалась… даже засмущалась. Эйдан обхватил ладонью одну грудь.

– Не оставайся, если не хочешь. Со мной все в порядке.

– Я не хочу уходить, Эйдан.

– Ты остаешься из жалости?

– Нет. На самом деле мои причины очень эгоистичны.

– Скажи мне. Пожалуйста.

Ее плечи поднялись и опустились.

– Я снова хочу ощутить это.

– Это?

– Полет. Не собираюсь потакать твоему раздутому эго, но все-таки должна признать, что ты очень хорош в постели.

Не такого объяснения он ожидал. Оно показалось Эйдану обезличенным и холодным. Хотя в данный момент он и Эмма испытывали что угодно, только не холодность. Их обоюдное желание было осязаемым. Но они словно читали какой-то сценарий, боясь сказать правду.

Он решил выбросить все из головы и потянул ее в постель, под одеяло. Их руки и ноги сплелись.

– Я хочу тебя, Эмма. Ты даже не представляешь себе, насколько сильно.

Она прижалась к нему:

– Я тоже тебя хочу, Эйдан.

Он провел руками по ее спине, чувствуя, как грудь женщины прижимается к его груди. Если закрыть глаза, можно представить, что ему снова двадцать один год… Он был тогда нетерпелив и наивен во всем, что касалось женщин… Как он мог сделать неправильный выбор? Такой отчаянно неправильный выбор? Несмотря на предательство Эммы он должен был бороться за нее.

Ее щека доверчиво лежала на его груди. Интересно, она чувствует биение его сердца? Эйдану казалось, что оно отбивает ритм, как скорый поезд, несущийся по рельсам: «Последний шанс. Последний шанс. Последний шанс».

Он склонился над Эммой и страстно поцеловал. Она выгнулась ему навстречу, отдавая всю себя. Свою мягкость. Свою доброту. Свою способность любить.

Любовь… Нет, он не любит ее. Он никогда не позволит себе этого. Больше никогда.

Ее руки обвились вокруг шеи Эйдана, притягивая его к ней, и он почувствовал, как его воля слабеет. Неужели он ошибается? Разве может быть что-то столь прекрасное неправильным?

Они любили страстно, стараясь доставить друг другу больше удовольствия. Эмоции, которые Эйдан много лет запрещал себе испытывать, нахлынули на него, смывая все те дурацкие правила, которым была подчинена его жизнь. Напряжение мужчины нарастало, требуя немедленной разрядки, но он хотел заниматься любовью с Эммой всю ночь.

Но когда она выкрикнула его имя, сотрясаясь в экстазе, Эйдан последовал за ней.

Спустя целую вечность он прижал ее к себе и уснул. Но сон его был беспокойным. Он постоянно просыпался, поскольку ему снилось, что он снова потерял Эмму. Наконец, взмокший и дрожащий, Эйдан решил попить воды. Он встал, обнаженный, в гостиной и посмотрел на улицу сквозь щель в шторах. Мир был молчаливым и темным.

Сегодня день свадьбы его брата. Дилан получает сразу и жену, и дочку. Интересно, каково это: знать, что есть люди, которые зависят от тебя? Что их здоровье и благополучие напрямую влияют на твое счастье?

На месте Дилана Эйдан был бы напуган до смерти. Взрослому мужчине тяжело признаваться себе в таких вещах, но даже сейчас, когда Эмма спала в соседней комнате, ему приходилось бороться с желанием сбежать. Эйдан слишком хорошо помнил то время, когда ему было двадцать с небольшим. Он был просто неуправляем. Много пил, спал с множеством женщин. Приучал себя ничего не чувствовать. И все потому, что предательство Эммы Брейтуэйт разбило ему сердце. Он вел себя как дурак. К сожалению, Даньелл пришлось испытать на себе все последствия этого.

Как там говорится в старой пословице? Кто забудет прошлое, тот постоянно будет повторять его?

Он не смог бы пережить такой ужас еще раз. Но теперь он будет умнее.

Промерзнув до костей, Эйдан вернулся в спальню. Маленькая лампа еще горела. Спящая Эмма была похожа на картину: золотистые волосы разметались по подушке, грудь цвета слоновой кости поднималась и опускалась с каждым вздохом.

Он забрался под одеяло.

– Ты такой холодный, – прошептала она, не открывая глаз.

– Прости.

Ее кожа была словно бархат, теплая, мягкая и нежная.

Даже в полусне Эмма старалась защитить его. Она притянула Эйдана к себе:

– Я согрею тебя.

Остаток утра он слушал дыхание женщины. Этот момент был слишком важным, чтобы тратить его на сон. Эйдан любил ее. Возможно, он никогда не переставал любить Эмму.

Но он должен отпустить ее.

Около половины восьмого она зашевелилась. Эйдан притворился спящим, давая ей возможность сходить в ванную, одеться.

Когда она была готова, он притворился, что только проснулся, оперся на локоть и сонно уставился на нее:

– Ты уже уходишь?

Улыбка Эммы была смущенной.

– Мне нужно пойти домой, принять душ и открыть магазин. Миссис Коррелл придет в два часа, чтобы я могла подготовиться к свадьбе, но до этого мне придется делать все самой.

Эмма присела на краешек кровати и коснулась его руки:

– Я хотела спросить у тебя кое-что. Если ты не возражаешь.

Он вздрогнул: