Сказки тысячи ночей - Эмили Кейт Джонстон Страница 26

Я вновь пришла в рукодельную мастерскую и обнаружила, что мне там рады. Я начала замечать, до чего странно ведут себя люди, стремясь защитить себя от горя. Раньше женщины не хотели привязываться ко мне, полагая, что я скоро умру. Но я все не умирала, и они стали расслабляться. Интересно, что будет, если я все же умру, и как много времени пройдет, прежде чем их сердца снова смягчатся. Будь во мне больше благородства духа, я бы избегала их дружбы, чтобы защитить их от будущих страданий, но я была одинока, а благородством не превосходила коз нашего отца.

Раньше они беседовали при мне, а я слушала их, стараясь побольше узнать. Теперь же они старались втянуть меня в свои разговоры, хотя некоторые вещи мы, конечно, не обсуждали. Все они родились в городе и жаждали услышать о том, каково было расти в пустыне.

– Вы не станете еще сильней тосковать по дому, если расскажете нам о нем? – спросила одна из ткачих.

– Не думаю, – ответила я. – Мне приятно вспоминать о доме.

Я не стала рассказывать им секретные истории, которые моя мать и мать моей сестры нашептывали нам у костра, когда отец с братьями уезжали торговать. Не рассказывала я и тех историй, которые плела для Ло-Мелхиина. Вместо этого я стала говорить об огромных птицах с серебристым оперением, которые похищали коз и даже овец из нашего стада, когда мы с сестрой пасли его в детстве.

– Моя сестра более меткая, чем я, – рассказывала я. – Но я могу кинуть камень дальше. Когда прилетали эти птицы, мы кричали, размахивали руками и швыряли в них камни. Птицы эти столь огромны, что даже если попасть в них камнем, это не причинит им особого вреда. Тогда они улетали и оставляли наши стада в покое.

– Госпожа, как это, должно быть, страшно! – воскликнула одна из прях. – Птицы такие огромные, что могут унести вас прочь, а у вас в руках только камни!

– Они не едят детей, – объяснила я. – В пустыне для детей опасны только львы и змеи: они охотятся на все подряд. Но птицы прилетали только за скотом, и мы отпугивали их.

– А где они живут? – спросила мастерица, отвечавшая за вышивание цветов на подолах платьев для городских женщин. Я понятия не имела, где обитали эти птицы, но ритм сказания уже захватил меня, и я чувствовала, как нити слов сами сплетаются в ответ.

– Далеко на севере, за песчаной пустыней и за кустарниковой пустыней, высятся горы, такие огромные, что вы не можете себе и представить.

Несколько дней назад один из Скептиков рассказывал за ужином про горы и показывал их изображения на глиняных табличках. Но те горы были возле синей пустыни, где родилась мать Ло-Мелхиина.

– И они летят в такую даль ради добычи? – спросила вышивальщица.

– Иногда в горах их становится слишком много, – объяснила я. – Тогда они выбирают самых юных и смелых и отправляют их через всю пустыню в поисках пищи.

– Бедные создания – так далеко лететь, и все впустую, – пожалела птиц пряха. Я улыбнулась ей.

– Наш отец отдает им самых старых овец, мясо которых будет для нас слишком жестким или шерсть которых негодна для прядения, – сказала я. – Он знает, каково это – отправляться в дальние края, чтобы добывать пропитание своей семье.

– А почему они такие большие? – спросила ткачиха. – У нас водятся крупные песчаные вороны, но они далеко не так велики.

И снова я не знала ответа, но почувствовала, как нити повествования сами сбегаются мне в руки.

– В тех горах есть металл, которого нет у нас в пустыне, – объяснила я. – Он таится внутри скал, и когда вода из горных вади стекает по ним, частицы металла попадают в воду. Птицы пьют эту воду и набираются сил.

– Это похоже на речи Скептиков, – заметила одна из старых ткачих. – Госпожа, вы ведь не Скептик.

– Это верно, – согласилась я. – Но я слышала истории своей деревни, а наш отец много странствовал и привозил нам истории со всей пустыни. Быть может, это и не правда, но так говорят.

– Вы мудры, госпожа, – сказала старая ткачиха. – И закалены пустыней.

– Может быть, поэтому она и… – пряха, начавшая говорить это, умолкла на полуслове. Ее веретено упало на пол, будто кто-то вышиб его у нее из рук. Вся пряжа размоталась. Ей придется начинать заново.

Я в тот день занималась вышиванием. Мои руки наконец стали достаточно нежными, чтобы шить шелковой нитью, не спутывая ее при каждом стежке. Начав говорить, я перестала обращать внимание на работу, но руки мои продолжали шить.

Всякое рукоделие, будь то прядение, тканье или вышивание, – это работа для глаз. Беседовать за работой легко, потому что можно говорить, не отрывая глаз от рукоделия. Пока не зазвенело упавшее веретено, все мы смотрели только на свои руки и колени, где держали пяльцы, пряжу или маленькие ткацкие станки. Даже те женщины, что трудились за большими напольными станками в углу комнаты, могли разговаривать с нами, не отрывая глаз от работы. Теперь же все глаза обратились на меня, полные страха. Неужто они считали меня способной наказать девушку, сказавшую то, о чем все и так знали?

И тут я заметила, что смотрят они не на мое лицо, а на мои руки.

Я взглянула на свои пяльцы. Я собиралась вышить караван: верблюдов и мужчин в ярких одеждах, на фоне золотистого песка и бескрайнего синего неба. Небо и песок вышли как надо, потому что их я закончила до того, как стала рассказывать. Но на месте верблюдов оказались овцы, разбегающиеся в стороны. Пастух – нет, охотник, сопровождавший их, направил лук в небо, но было ясно, что он не успеет пустить стрелу.

С синего неба стремглав неслась вниз огромная птица, размах крыльев которой был больше самого охотника, и тянула к добыче свои страшные когти. Сказать наверняка было сложно – вышивка не позволяет изобразить человеческие лица в подробностях, – но в глубине души я понимала, что охотником был Ло-Мелхиин.

– Госпожа, – начала было пряха.

– Да замолчи уже, – оборвала ее старая ткачиха. Она с трепетом смотрела на меня. – Госпожа, ваша работа прекрасна, но, быть может, вам не стоит больше утруждаться сегодня?

Она была до смерти напугана. Я слышала ужас в ее вежливых словах и видела его отражение в исказившихся лицах остальных женщин. Они напомнили мне овец перед той бурей, что унесла брата моей сестры. Они никогда не видели ничего подобного, но откуда-то знали, что грядет буря.