Кольцо с бирюзой - Грейс Тиффани Страница 26

* * *

Джессика громко рассмеялась при виде нового жилья Нериссы: недалеко от Ка Д’Оро она увидела пол из белой и черной мраморной плитки в холле и картину маслом работы Тициана, висящую на стене.

— Портрет кардинала! — гордо сообщила Нерисса, указывая на картину.

В комнату, увешанную бархатными драпировками, она приказала принести прохладительные напитки и велела Джессике положить ноги на скамеечку для ног. Джессика так и сделала, она постаралась расслабиться, хотя боялась, как бы отец не узнал о ее сегодняшней эскападе, да и кровь у нее закипала, когда она представляла себе Лоренцо ди Скиммиа, прогуливающегося и смеющегося рядом с аристократкой. Эта девица — христианка, хотя и под вуалью, наверняка носила на шее великолепный крест.

— Я отдала Лоренцо твою записку, когда он пришел сюда со своими друзьями-олухами, — сказала Нерисса.

— Ну?.. — Джессика подалась вперед.

Он поцеловал бумагу.

— Ах!

— И сказал, что украдет красную шляпу и проскользнет мимо стражников у ворот гетто в ближайший четверг.

Джессика захлопала в ладоши.

Нерисса с жалостью посмотрела на нее:

— Ты в это веришь?

— Не совсем, но, может, и получится. — Джессика молитвенно сложила руки, как у статуи Пресвятой Девы в соборе. — Однажды он уже приходил и взобрался до половины стены, на высоту второго этажа, но мой отец распахнул ставни и вылил…

— На него горшок, — рассмеялась Нерисса. — Есть в твоем отце что-то, что мне нравится, хотя он и сбросил меня с лестницы. Всегда знаешь, чего от него ждать.

— О, я ненавижу его, — сказала Джессика сердито. — И мне не нравится то, чего можно от него ждать, и я не хочу там оставаться, я хочу улететь и никогда не возвращаться, я хочу…

— Жить в раю с золотым Лоренцо, — заметила Нерисса, зевая.

— С веснушчатым Лоренцо, — уточнила Джессика. — Я пыталась было подцепить одного или двух золотых, но, оказывается, даже деньги моего отца слишком мелкая наживка для аристократов, у которых денег и так уже достаточно. — В голосе у нее звучала мрачная безнадежность. — Во всяком случае, недостаточная для того, чтобы рисковать, пятная свою прекрасную родословную кровью жены-еврейки. Хотя они на меня поглядывают!

Нерисса смотрела на нее с симпатией и пониманием.

— Поглядывают, говоришь? Ну, играй в эту игру сама. Возможно, ты выбрала правильный путь, если в конце концов тебе удастся войти в их серебряное общество. Не стоит влюбляться в мужчину, который женится на тебе ради твоих денег.

— Я тоже так думаю.

— М-м-м, — пробормотала Нерисса, отпивая глоток вина. — Несмотря на все неудачи его семьи, у него есть состоятельные друзья и имя, которое откроет перед тобой все двери. Если ты ухитришься получить достаточно денег от своего отца, какой-нибудь аристократ предоставит Лоренцо хороший пост. И пока у него будет возможность пить каждую ночь и не марать свои руки работой, он будет чувствовать себя превосходно. А мы с тобой, — Нерисса схватила подругу за руку, — сможем носиться целый день по Мерчерии или резвиться в каком-нибудь большом поместье в провинции, Терра Фирма, например…

— Что ты говоришь! — воскликнула Джессика, глядя на бокал вина, который принес ей слуга. Вино было некошерное, но она заставила замолчать внутренний голос, который сказал ей об этом, с вызовом взяла бокал и сделала глоток. Жидкость была приятная и сладкая. Она улыбнулась словам Нериссы. — Ты с ума сошла, девочка, — сказала она. — Мы можем гулять по Мерчерии, но ты никогда не станешь сельской аристократкой в Терра Фирма.

— Ах, не стану? — возмутилась Нерисса. — Птичка, ты не все знаешь. — Она сняла свой тяжелый от драгоценных камней головной убор, и ее красновато-золотистая грива кудрями рассыпалась по плечам. Она отпила вина, подняла руки и взъерошила волосы. — Эта штука царапает меня! Ладно, Джессика, я сделаю все, что смогу… насчет Лоренцо. Он может поклясться, что придет на тайное свидание, но это ничего не значит, он должен быть уверен, что будет с этого что-нибудь иметь, поэтому я пообещаю ему…

— Что пообещаешь? — спросила Джессика испуганно.

— …первый платеж от того, что однажды он получит сполна, но только если женится на тебе. Ты должна будешь дать ему немного больше, чем поцелуй.

— Но только не многим больше, — предусмотрительно сказала Джессика. — Это может нарушить все мои планы. Я ведь не шлюха.

— О, — бросила Нерисса. Голос ее слегка похолодел.

— Извини меня, — быстро произнесла Джессика, касаясь руки подруги.

Нерисса улыбнулась со своей обычной теплотой.

— Пустяки. Во всяком случае, ты права. Стоит ему только попробовать наживку на вкус, и твоя форель на крючке. Играй ею. — Нерисса немного посидела молча, катая в ладонях ножку бокала. — «Моя очаровательная язычница», — так он называет тебя. Тебе нравится?

— Он будет называть меня по-другому, когда я стану христианкой.

Нерисса резко отставила бокал.

— Ну, дай Бог ему мудрости и милосердия. Сейчас он дурак, как и все они.

— Кто?

— Мужчины в этом городе.

Что-то заставило Джессику сказать, будто оправдываясь:

— Мой отец не дурак.

Нерисса проницательно взглянула на нее и кивнула.

— Нет, — согласилась она. — Он — не дурак. Так что будь осторожна.

* * *

Когда повернулся ключ в замке двери, ведущей к их комнатам наверху, Джессика спокойно сидела на скамье, читая стих из Торы, в котором обещалось, что Господь будет очищать детей Левия, как золото и серебро. Она встала и неохотно приветствовала отца, скрыв недовольную гримасу при виде его длинной бороды.

Размотав тюрбан с густых каштановых волос, Шейлок снял свой черный габардиновый плащ и положил на стол молитвенник, который по привычке носил с собой. Даже без знаков отличия, которые Венеция заставляла его демонстрировать, он все равно не был похож на других горожан, с которыми вел дела. Он выглядел даже не так, как многие евреи, большинство из которых, не считая предписанной законом одежды, стремились как можно больше походить на своих сограждан-христиан.

Но, за исключением деловых отношений, ее отец избегал общества неверных и был рад, что отличается от них.

Стол был накрыт. Явившись домой после двух, Джессика, стараясь выполнить свои обязанности, которыми пренебрегла этим утром, накрыла на стол к ужину: мясное блюдо, не испорченное сыром, к которому подала миску с луком и спаржей. Ланселот Гоббо этим утром сносно выполнил свою работу, и она была рада, что не воспользовалась его услугами, выходя за пределы гетто. Им пришлось бы больше суетиться во второй половине дня, если бы она взяла его с собой.

Отец кивнул ей, моя руки в тазике. На лестнице у него за спиной послышались голоса, и она вздохнула, узнав голос раввина Амоса Мадены, который теперь будет долго распространяться насчет Торы.