Аксиома любви - Барбара Ауэр Страница 26

Он заправил ей за ухо влажную прядь.

— Мне нужно, чтобы ты оставалась здесь. Что бы ни случилось. Ясно?

Зеленые глаза Фионы наполнились слезами, но она кивнула. У Сэма сдавило грудь, и он с трудом втянул в себя воздух. Скверно... Похоже, Фиона действительно дорога ему.

Она дарила ему наслаждение, страстно отвечала на его ласки. Ее кокетство неизменно разжигало желание. Он спорил с ней, злился на ее упрямство. Но достаточно было одной улыбки Фионы, чтобы у него подскочил пульс. Достаточно было одного легкого прикосновения, чтобы его охватило пламя. С этим Сэм смирился. Однако к слезам Фионы он готов не был.

Сэма ждала работа, но сейчас он хотел только одного: прижимать ее к себе и успокаивать.

Сколько времени проживет это чувство? Пока она с ним? Или намного дольше?

Прибытие аварийной бригады позволило ему отвлечься от этих мыслей. По крайней мере, на время. Но хорошенького понемножку.

Фиона зябко вздрогнула, подобрала с пола рубашку Сэма и накинула ее на плечи. Как ни странно, все пуговицы на рубашке были целы.

Она опоздала на тридцать минут, потому что бумажка с адресом, лежавшая в кармане пальто, промокла насквозь. К тому времени Фиона умирала с голоду.

Едва успев войти в широкую стрельчатую дверь, она бросилась к Сэму и крепко обняла его. Вторая половина дня прошла бурно, так что у нее был повод накинуться на беднягу.

Но он не жаловался, с улыбкой подумала Фиона, подвертывая рукава рубашки. Вел себя так, словно заранее знал, что ей нужно дать волю. Фионе не терпелось отдаться ему. Они не добрались до спальни и занялись любовью прямо на полу гостиной. Потом Сэм отнес ее в кровать и был таким нежным и заботливым, что у нее до сих пор щемило сердце.

Сэм вошел с подносом, положил его на середину кровати, сел рядом с Фионой и начал открывать коробки. В спальне вкусно запахло китайскими специями.

Фиона скрестила ноги и разорвала упаковку с палочками.

— Ты вырос в моих глазах, — сказала она.

— Ты имеешь в виду постель?

Фиона засмеялась, подцепила кусочек цыпленка, затем наклонилась и быстро поцеловала Сэма в губы.

— Твое искусство в этой области не знает себе равных. Но я имела в виду другое. Инструкции запрещают помогать человеку с риском для собственной жизни. Но в реальности все происходит по-другому. Увидев ту несчастную женщину, я забыла обо всем. А ты нет. Как тебе удается выдерживать такие эмоциональные стрессы изо дня в день?

Сэм положил руку на ее колено.

— Тут главное опыт. — Он взял вилку и тоже полез в картонку за цыпленком. — По книгам этому не научишься, верно?

— Да, — подтвердила Фиона. Ей стоило неимоверных усилий сдержать данное Сэму слово не выходить из машины. Она ограничилась тем, что перебралась на сиденье водителя, откуда было лучше видно происходящее. — Не научишься.

Как только аварийная бригада отключила электричество, спасатели под руководством Сэма освободили женщину, после чего Морган и его партнер осмотрели ее, оказали первую помощь и отвезли в больницу. Плод не пострадал, но перед отъездом Морган сказал Фионе, что к травме головы добавились переломы лодыжки и запястья. Перед уходом с участка Сэм связался с Морганом и выяснил, что других осложнений нет.

— Я следила за тем, как ты общаешься с людьми, — сказала Фиона. — Ты действительно заботишься об их безопасности во время работы. — Она искренне восхищалась им. Не только как героем, но и как человеком. Он умный и добрый. Всю прошедшую неделю она действовала Сэму на нервы, а он терпел и с каждым днем все глубже проникал в ее душу. Когда их связь подойдет к концу, кто-то останется с разбитым сердцем. И, судя по всему, это будет не Сэм... — Похоже, ты родился спасателем.

У него приподнялся уголок рта.

— Так оно и есть. Мои родители тоже ликвидировали чрезвычайные ситуации.

Фиона взяла с подноса картонку с жареным рисом.

— Они должны гордиться тобой и твоими братьями.

— Надеюсь, — с отсутствующим видом ответил Сэм и принялся за крылышко. Его деланно бесстрастный тон заставил Фиону насторожиться.

— Надеешься? — переспросила она.

— Мама умерла, когда мне было десять лет. — Плечи Сэма напряглись. — А мой старик последовал за ней два года спустя.

— Мне очень жаль, — тихо сказала она. Родители Фионы сводили ее с ума, но с ними можно было поговорить. Иногда.

— Это было давно, — не глядя на нее, ответил Сэм.

Лежа есть рис палочками было неудобно, поэтому Фиона взялась за креветок.

— Тебе пришлось нелегко, — деланно небрежно сказала она. — И твоим братьям тоже.

— Малышка, хитрость не относится к числу твоих достоинств, — усмехнулся Сэм. — Если хочешь знать, как это случилось, спроси прямо.

Не в бровь, а в глаз...

— Расскажи мне о родителях, — сказала она и сунула в рот креветку.

Сэм потянулся и ткнул вилкой в ее коробочку.

— Только в обмен.

Она хихикнула и покачала головой.

— Зато ты такой хитрец, что дальше некуда.

— Начинай.

— Это нечестно! Я спросила первая.

— Ну и что? — Сэм сунул креветку в рот.

Если так пойдет и дальше, она опоздает на самолет. В пять утра ей следует быть в аэропорту. Сначала Фиона решила, что сразу по окончании семинара вернется в Мельбурн, но день выдался такой тяжелый, что она передумала и решила понежиться на белом песочке.

— Мои родители разошлись, когда я училась в девятом классе, — сказала она. — Но отец часто ездил в командировки, дома почти не бывал, так что развод родителей стал для меня не травмой, а скорее облегчением.

— Почему? — с любопытством спросил Сэм.

— Они часто ссорились.

— Из-за его работы?

Фиона подцепила еще одну креветку и задумалась.

— Да нет... — Она тяжело вздохнула. — Чаще всего это случалось, когда до матери доходила весть о его очередном романе. Верность не входила в число его достоинств. Все. Теперь твоя очередь.

— Угу. — Сэм протянул руку и отнял у нее коробочку. — Рассказывай дальше, иначе не получишь креветок.

Фиона засучила рукава рубашки и сделала вид, что ужасно разозлилась.

— Ты слишком много себе позволяешь. Неужели никогда не слышал, что отнимать у женщины креветки запрещено?

Сэм провел картонкой перед ее носом.

— Вкусно пахнет, правда?

Фиона тяжело вздохнула.

— Мой отец снимает документальные фильмы. Работа значила для него больше, чем семья, и это вызывало трудности.

Горечь, прозвучавшая в голосе Фионы, заставила Сэма поднять бровь.