Любовь в джунглях - Маргарет Роум Страница 26

На следующее утро стало ясно, что знахарь передумал. Он не отказывался продолжать приготовления, но когда были готовы все необходимые ингредиенты: корни одних растений, кора других — и добавлены к груде листьев, с таким трудом собранных накануне вечером, знахарь не хотел продолжать. Он бросал украдкой взгляды на кусты, словно ждал чего-то, и по мере того как солнце все выше поднималось над поляной, Рамон начал проявлять признаки нетерпения. Он резко заговорил со знахарем, призывая его начать, но тот в ответ произнес что-то нечленораздельное и закатил глаза к небу, словно ожидая знака неудовольствия богов.

Несколько секунд спустя в кустах послышался треск, предвещающий появление посыльного из деревни. Вестник появился на поляне и подбежал к знахарю. Он так тяжело дышал, что ему пришлось подождать, пока дыхание не восстановится. Только тогда смог он выложить новость. Эта новость вызвала еще большее возбуждение, и даже быстрое вмешательство Вегаса не смогло успокоить явно взволнованного знахаря. Тина наконец не могла больше выдержать напряжения, поэтому подошла к мужчинам и потянула Рамона за рукав.

— Что происходит? Случилось что-то ужасное?

Он кратко объяснил.

— Жена знахаря родила мальчика.

Лицо ее прояснилось.

— Но это замечательно. Значит, мы можем продолжать...

— Нет! — гневно ответил Вегас. — Знахарь утверждает, что если он сейчас будет готовить джамби, его ребенок заболеет и умрет. Он говорит, что нужно подождать шесть месяцев, чтобы не оскорбить богов. Если бы родилась девочка, он мог бы рискнуть, но не хочет рисковать сыном.

Она уронила руку, осознав значение его слов.

— Мы ничего не сможем сделать. Если колдовство джунглей запрещает...

Но он не собирался так легко сдаваться.

— Колдовством джунглей можно объяснить все, что не хотят делать туземцы, — резко ответил он. — Мне кажется, пора разоблачить этот блеф! — Он повернулся к упрямому знахарю и быстро заговорил. Тина еще больше удивилась, когда Рамон достал из кармана пакет мятных леденцов и положил один белый диск на черную ладонь врача, продолжая настойчиво что-то говорить. Знахарь взглянул на конфету, два или три раза сплюнул меж пальцами, потом осторожно положил на язык.

Секунду лицо его оставалось невыразительным, потом постепенно на нем появилось удивленное выражение, и он широко раскрыл рот, чтобы охладить язык. На его лице отразилась борьба страха и удовольствия, а Тина и Рамон молча ждали его решения. Когда спустя несколько долгих минут знахарь склонился до земли у ног сеньора, а затем торопливо направился к своим посудинам, Тина поняла, что битва выиграна. Она еле слышно спросила:

— Не удовлетворите ли мое любопытство, объяснив, что вы ему сказали?

— Конечно. — Теперь, когда напряжение спало, Вегас расслабился и улыбался. — Хотите, чтобы я повторил дословно, или удовлетворитесь общим описанием?

— Как угодно, — умоляла она, — только расскажите!

Он рассмеялся ее нетерпению и сжато объяснил:

— Я напомнил ему, что уже много лун его люди знают, что мои слова всегда были хороши; что товары, которые я им принес, не дрянь, что мои ножи режут лучше их. Я напомнил ему также день, когда продемонстрировал силу своей «огненной палки» против хищников леса. Наконец, я заверил его, что если он положит мою таблетку огненной магии на язык, никакого вреда его ребенку не будет. Слава богу, — он кивнул в сторону трудолюбивого знахаря, — он решил мне поверить. Мятные таблетки я хранил как козырную карту, и если бы и они не помогли его убедить, все наши усилия были бы напрасны.

Десяток чувств одновременно отразились на лице Тины: удивление, восхищение и счастливое облегчение. Ей не нужны были слова, чтобы выразить эти чувства, и когда он взял ее за руку и сказав:

— Идемте, вы должны делать заметки, — она повиновалась без слов и села рядом с счастливо сосущим конфету знахарем.

Остальная часть дня прошла в наблюдениях. Знахарь размельчил ингредиенты, положив их на плоский камень и раздробив деревянным пестом. Временами, продолжая поститься, он уходил в свою хижину для короткого отдыха, потом, явно освежившись, появлялся снова. Когда эта часть работы была закончена, он отыскал в кустах нужные ветки для разведения костра, а когда огонь разгорелся, расставил горшки в нужных местах под строго определенными углами и налил строго определенное количество воды, предварительно добавив к ней измельченные в порошок ингредиенты.

Все это делалось в соответствии с планом. Когда туземец уже готов был добавлять порошки к кипящей воде, Тина невольно вскрикнула: «Нет, подождите!..» Знахарь с яростным криком отскочил от огня и плюнул на землю перед ее ногами. Испуганная, как никогда в жизни, Тина торопливо взмолилась, обращаясь к Району:

— Я должна взвесить ингредиенты, прежде чем он их добавит, иначе мои записи будут бесполезными! Пожалуйста, объясните ему это.

Он кивнул и испустил поток гортанных звуков, адресованных оскорбленному знахарю. Тина внимательно следила, ожидая признаков понимания, и ее охватило ощущение безнадежности, когда знахарь сделал гневный отрицательный жест. Еще множество слов и гневных жестов, но наконец знахарь снова сел — бросив при этом на Тину взгляд, полный ненависти, — и передал сеньору свое собрание порошков. Тина в ожидании объяснения взглянула на Рамона, и тот быстро и настойчиво заговорил:

— Он отказывается позволить вам притронуться к джамби, но разрешает мне это сделать. Покажите, что мне делать, прежде чем он передумает и исчезнет в джунглях!

Тина торопливо объяснила, как пользоваться маленькими весами, которые принесла с собой, он коротко кивнул и принялся действовать согласно ее указаниям. Он взвешивал, а она аккуратно записывала каждый вес; потом порошок возвращали знахарю, и тот добавлял его в горшок. При этом Тина старалась не слушать ядовитое шипение, которое — она была уверена — обращено к ней, и продолжала нервно делать записи в дневнике. Но когда сеньор предложил еще одну мятную конфету, шипение смолкло; знахарь принялся молча сосать, поглядывая на кипящие котлы и совершенно игнорируя присутствие чужаков.