На край света - Джулия Тиммон Страница 26

— Если хочешь, ночуй у меня, — говорю я сестре. — Одной тебе сейчас лучше не оставаться.

Хэлли сидит с отрешенным видом. По ее щекам катятся и катятся слезы. Прикасаюсь к ее плечу.

— Хэлли?

Она вздрагивает и смотрит на меня так, будто до сих пор не замечала, что я сижу с ней рядом.

— Я говорю: если хочешь, поехали ко мне. Я заварю какао, выпьешь кружечку перед сном. Как следует выспишься. А завтра поедешь к себе. Ну?

Хэлли медленно качает головой.

— Нет. Лучше отвезите меня к Ирен.

— К Ирен так к Ирен! — восклицаю я, радуясь хотя бы тому, что ее не охватывает желание уединиться. Называю Даррену адрес. — Да, так будет даже лучше. Она твоя подруга и сможет тебя понять…

До тех пор пока машина не останавливается перед домом Ирен, я бормочу утешительные глупости. Очень ласковым, спокойным и тихим голосом. По-моему, своеобразная колыбельная делает свое дело. Во всяком случае, когда Хэлли приостанавливается у подъезда и поворачивает голову, она смотрит на меня не рассеянно-отчужденным, а вполне осмысленным, хоть и ужасно тоскливым взглядом.

Я треплю ее по руке и прошу Ирен:

— Ты уж, пожалуйста, позаботься о ней. И прости, что так получилось.

Ирен в домашнем халатике, из-под которого выглядывают рюши пижамных брюк, качает головой.

— Ну что ты, какие тут могут быть «прости». Не переживай, я-то знаю, как привести ее в чувство.

— Спасибо.

Хэлли уже делает шаг вперед, но снова приостанавливается и оглядывается.

— Наверное, хорошо, что вы так поступили, — говорит она виноватым голосом.

Я думаю о том, что сегодняшний вечер станет для нее серьезным уроком и заставит повзрослеть. И мысленно благодарю Даррена.

— Спасибо вам, — добавляет Хэлли, и они скрываются за подъездной дверью.

Моя сестра до такой степени осознает свою неправоту, что выбрасывает все до единого журналы с пустыми новостями и обилием фотографий, дает себе слово, что больше никогда не станет не то что покупать, но и смотреть на цветные обложки, коими пестрят газетные лотки. Раффнер, как и обещал, звонит ей следующим вечером, но Хэлли ледяным тоном заявляет, что не желает его знать. Слава богу!

Вряд ли ее отказ чему-либо научит Раффнера. И его расстройство, думаю, продлится недолго. Оно подобно досаде от комариного укуса. Потрешь зудящее место и тут же о нем забудешь.

У меня же начинается новая жизнь. Нет, я по-прежнему не знаю, как быть с Себастьяном, и боюсь представить себе, что нашей свадьбы вообще не будет и не родятся наши общие дети, однако мне теперь очень легко вовсе не вспоминать о нем. Потому что мою жизнь неким странным образом опять заполнил собой Даррен. Прекрасно знаю, что настанет день и он уедет из Лондона, а мне придется объясняться с Себастьяном. Но спешу по полной программе надышаться тем непродолжительным счастьем, которое нам дарит судьба.

Нет, мы, конечно, не влюбленная парочка. На ночь расстаемся и даже не целуемся. Вообще не позволяем себе ничего подобного. Но нам хорошо, уютно и просто вдвоем. Почти так же, как было в те времена, когда друг без друга мы не мыслили жизни.

У меня откуда-то появляется масса свободного времени. Само собой получается составлять график так, что освобождаются два выходных и не приходится задерживаться в офисе допоздна. Ужинаем мы по-прежнему в небольших ресторанчиках или у меня дома, а как-то раз даже решаем устроить себе вечер детства и располагаемся с бутербродами и кофе в одноразовых стаканчиках за домом родителей Даррена. После ужина он предлагает сходить на могилки хомяков. Я с удовольствием соглашаюсь.

Пустырь такой же, каким был в те далекие дни. Строить на нем магазины или офисы крайне неудобно — места тут мало и за домами его не найдешь. Тщательно обследуем возвышение перед оврагом — на нем и было когда-то наше «кладбище».

— Вряд ли теперь разыщешь надгробия, — говорю я, садясь на траву. Перед Дарреном можно позволять себе любое ребячество. Это с Себастьяном я в жизни не уселась бы в пыль. Впрочем, с ним и очутиться в подобном месте просто невозможно.

Даррен достает из сумки грабли с короткой ручкой и продолжает обследовать холм.

— Не спеши. — Его голос исполнен уверенности в победе. — Чует мое сердце…

Он принимается участочек за участочком обследовать «кладбище». Я смотрю на него и думаю почему-то о том, что ему очень пойдет быть отцом. Помню, я всегда завидовала детям, чьи отцы и матери, в отличие от моих, запросто пускались играть со своими чадами в мяч или не стеснялись улечься вместе с ними животом на пол и с увлечением порисовать цветными карандашами.

— Я же говорил! — торжествующе восклицает Даррен, проводя по лбу пыльной рукой и вскидывая вторую руку — с серым овальным камушком.

Вскакиваю и подбегаю к нему. Камень стал темно-серым, но сквозь грязь, если присмотреться, проглядывает выведенная черной краской надпись.

— Мыш! — восклицаю я, не веря своим глазам. — Мой…

Даррен смотрит на меня с улыбкой, которую я знаю, кажется, в мельчайших подробностях. В порыве теплых чувств обнимаю его, и какое-то время мы стоим грудь к груди — друзья детства, вдруг осознавшие, что та пора, когда хотелось, подобно взрослым, ходить на работу и распоряжаться собственными деньгами, была самой светлой в наших жизнях.

Танцовщицы танго из меня не выходит. Первый урок Даррен устраивает мне в своей детской, до сих пор сохранившейся в том виде, в каком она была, когда он восемнадцатилетним юношей покинул отчий дом. Я спустя двадцать мучительных минут учебы умудряюсь наступить ему на ногу каблуком, он вскрикивает и садится на пол. Я скидываю туфли и приседаю на корточки.

— Больно?

— А ты как думаешь? — Даррен потирает пострадавшую стопу. — Придумала тоже — напялить такие каблучищи. Надо было прийти в удобной обуви — в кроссовках там или в кедах.

Растерянно пожимаю плечами.

— Я подумала, чтобы танцевать танго, надо быть красивой.

Все заканчивается дружным смехом и чаепитием с испеченным Беатрисой печеньем.

На следующий день, субботним полднем, мы вместе с Дарреном едем в гости к Бобби. У них так же пестро, так же сказочно и непритворно. Только теперь он и девочки встречают нас вместе с хозяйкой.

Лулу вполне благополучно передает корзинку с печеньем Синтии, а та ставит ее посреди стола.

— Угощайтесь, — говорит Сара. — Все, к сожалению, покупное. На возню у плиты у меня совершенно нет времени.

— А мы еще не вылосли, — вставляет Лулу, будто следя за нитью разговора и все понимая.

Бобби и Сара одновременно протягивают руки и треплют ее по светловолосой голове.

— Ничего, такие смышленые, как вы, быстро повзрослеете! — восклицает Даррен, подмигивая Синтии.