Мой любимый ангел - Джоанна Мэйтленд Страница 26

Вид Эйнджел потряс Макса. Лицо осунулось и словно потемнело, даже прекрасные волосы как будто потускнели. Должно быть, в самом деле она была тяжело больна.

Они медленно, не говоря ни слова, шли по дорожке. Кузина тяжело опиралась на его руку, из чего Макс заключил, что она действительно очень слаба.

Ему пришлось сделать усилие, чтобы отвлечься от ощущений, которые вызывала в нем ее близость. Нельзя было забывать о ее болезни, тем более что часть вины лежала на нем. Ему вспомнилось, как там, на маскараде, она несколько раз жаловалась, что ей жарко. Наверняка ее начинало лихорадить. Да еще это шампанское… Она явно непривычна к алкоголю. А потом эта сцена в оранжерее…

Макса удивило, что все произошедшее там вспоминалось как-то неясно, отрывками. Обычно он никогда не терял самообладания с женщинами, а тут… Запомнилось более или менее четко лишь начало… и конец. Он был в бешенстве и хотел преподать ей урок. Хотел показать ей, какой опасности она себя подвергает, уединяясь с мужчиной. Хотел просто попугать ее, а вместо этого… Стало непонятно, кто кого соблазняет, он ее или она его. Лишь ее неожиданное сопротивление в самый последний момент заставило его опомниться.

Макса просто корежило от стыда, когда он вспоминал тот вечер. Он позволил страсти возобладать над рассудком. Он вел себя недостойно джентльмена. Если б не обморок, еще неизвестно, как бы он себя повел. Да уж, злость плюс похоть – опасная штука. Гнев затмил ему разум.

Надо бы извиниться перед ней, но Макс понимал, что этого никогда не случится, она не знает, кто был ее соблазнитель, и было бы глупо говорить ей правду. Лучше помочь ей справиться с проблемами, стоящими перед ней сейчас. Главная проблема – мошенник-француз. Судя по тому, что Макс видел, он явно претендует на ее руку. Ну конечно, он – нищий эмигрант, она – богатая аристократка. Этот юнец наверняка постарается уговорить кузину выйти за него.

– Кузен Фредерик…

Макс сжал зубы. Снова это имя, которое он терпеть не может!

– Кузен Фредерик, я хотела спросить, что вы собираетесь предпринять в связи с графством? Наверное, именно это «семейное дело» вы решили обсудить со мной? – Ее взгляд все еще был прикован к дорожке, но голос прозвучал твердо.

Макс призвал себя к терпению.

– А что вы можете сказать мне по этому вопросу, кузина? – Максу показалось, что он застал ее врасплох.

– Ну… – заговорила она, – я бы на вашем месте отказалась от титула, если б были представлены, проверены и подтверждены доказательства в пользу истинного графа Пенроуза.

– Мне нет нужды представлять доказательства, мэм. Мое рождение не вызывает сомнений. Даже у вас. – Он посмотрел на кузину, ожидая возражений.

Ее взгляд дрогнул лишь на миг.

– Вы правы, сэр, но только в одном. Что же касается права наследования, то здесь есть сомнения, и мы оба это знаем.

– Понятно. Вы полагаете, что этот сладкоречивый француз – законный наследник вашего дяди, да?

– Я… дело в том, что я…

– Я думал, вы умнее, мэм, – с горечью сказал он.

Это стало искрой, от которой Эйнджел вспыхнула как порох.

– Ваше поведение, кузен, вряд ли поможет вам заручиться моей поддержкой в этом деле.

Макс удивился: слаба-то слаба, но какая твердость! Неординарная женщина, только не надо показывать, что он о ней думает.

– Скажу откровенно, сэр, я не поддерживаю ни одну из сторон. Как глава семейства Роузвейлов, – она произнесла последние слова с гордостью, – я обязана позаботиться о том, чтобы по отношению к обоим претендентам была соблюдена справедливость.

Макс про себя согласился с кузиной. Это было честно.

– Даже по отношению к вам, – добавила она сквозь зубы.

А вот это лишнее! Макс еле удержался, чтобы не выругаться. Да как она смеет!

– Если хотите знать, – снова заговорила кузина, – моя тетя леди Шарлот Клэр абсолютно уверена, что наследником моего дяди является Пьер. Леди Шарлот поддерживала связь с моим дядей, когда тот уехал во Францию. У неё сохранились его письма и портрет Амалии д'Эре, жены дяди Джулиана. Сходство между Амалией и Пьером бросается в глаза.

– Но это все, чем вы располагаете, не так ли? Хотите, догадаюсь? В письмах вашего дядюшки нет ни слова о рождении законного сына, так?

Эйнджел покраснела – то ли рассердилась, то ли растерялась.

– Переписка прервалась вскоре после начала Французской революции, а как раз накануне ее родились Пьер и его сестра. Да… то есть нет, в письмах о них не упоминается. – Эйнджел подняла глаза. – Теперь вы довольны, кузен?

– Пока да. Благодарю за прямоту.

– Все, не вижу смысла в нашем разговоре. Буду благодарна вам, сэр, если вы отведете меня домой. Больше я вас не задерживаю.