Мод навсегда - Доминик Дьен Страница 26

Лежа на животе, Мод разгребала руками землю. Она раскапывала ее, чтобы освободить проход своему телу. Раскапывала с ожесточением отчаяния. Она скована. Погребена под горкой глины. Похоронена заживо. Древние предрассудки ввергали ее в состояние панического ужаса. Тело ее билось в конвульсиях.

Ни слова, ни жесты Мари не могли ее успокоить. Осознав свое бессилие, Мари обратилась за помощью к смотрителю, который подошел к ним. Его коллеги вызвали по рации такси, но машина приехала спустя целую вечность. Потребовалась сила двух мужчин, чтобы справиться с Мод.

Майкл вылетел первым же самолетом. Он лишь забежал домой, чтобы кинуть в сумку что-нибудь из одежды, и теперь прохладный «мерседес» вез его из парижского аэропорта Руасси к Филиппу домой. Ему не терпелось заключить Мод в свои объятия. Воочию убедиться в том, что она жива. Прикоснуться к ней. Ощутить тепло ее кожи. Услышать стук ее сердца. Ему хотелось до потери сознания повторять ей, как крепко он ее любит.

Он позвонил. Один короткий звонок в дверном проеме появилось незнакомое лицо. Женщина. Должно быть, Мари. Они обменялись быстрым рукопожатием.

– Где она? – Голос его звучал глухо, сдавленный волнением.

– Здесь, проходи… – Женщина провела его в комнату.

Незнакомка закрыла за ним дверь. Майкл увидел Мод и потрясенно опустился на кровать. Она показалась ему пылающей от жара и похудевшей. Он медленно приподнял ее и прижал к себе. Он почувствовал запах ее духов. Такой далекий. Он поцеловал ее в волосы. Спутанные. В шею. Влажную. В губы. Сухие. В грудь. Упругую. Он покрывал ее поцелуями так, словно обезумел. Словно потерял всякую надежду. Неистово. Все будет в порядке… любимая». Я здесь… Я люблю тебя… Он нежно опустил ее на подушку. Она открыла глаза и слабо улыбнулась. Майкл подумал: «Son of bitch! [31]Я убью тебя!» Затем спрятал лицо в руках и заплакал от чудовищности произошедшего.

Она работала в единственном на весь остров хозяйственном магазине. Когда он зашел туда, вместо привычного «дин-дон» дверной колокольчик издал протяжное мычание. Как одна из тех забавных шкатулок с сюрпризом, которые открывают со смехом. «Прикольная лавочка!» – подумал Франсуа. Вентилятор гонял по помещению воздух, однако прохлады это не добавляло. Здесь было еще влажнее, чем на улице. Франсуа взял в руки масло для загара. Открутил колпачок и понюхал. С отдушкой. Ваниль. Как ее любят телки! Это не для него. Он огляделся. Магазин был настоящей свалкой. В нем можно было найти все и ничего. Потом он увидел ее. Она сидела в большом плетеном кресле – точь-в-точь из знаменитого фильма семидесятых Он просвистел мелодию из «Эммануэль». Она была столь маленькой и хрупкой, что ее едва было видно. Бамбуковый прилавок закрывал ее на три четверти. Она читала журнал и ела арахис, резким движением губ посылая скорлупу на пол.

– Здравствуй, Эммануэль! – сказал Франсуа.

Она подняла голову и смерила его взглядом.

– Меня зовут Марина! Но если тебе хочется называть меня Эммануэль, дело твое!

– Это все из-за фильма.

– Я знаю! И еще из-за кресла. Ты не первый, кто говорит мне это.

– В следующий раз постараюсь быть пооригинальнее!

– Сколько там натикало?

– Два часа.

– Мне пора закрываться.

– Уже? Я должен уйти?

– Поступай как хочешь!.. Если, конечно, не боишься остаться со мной наедине! – с улыбкой добавила она.

Так-так… Антенны Франсуа улавливали возможность поживиться. Он оперся на прилавок, чтобы быть к ней как можно ближе.

– А что у нас в программе, цыпонька? – проворковал он.

– Курица Коломбо, [32]приготовленная моей подругой в шесть утра и разогретая в микроволновке. Подается прямо в пластиковой миске. Один прибор на двоих. Но чур я первая!

– А на десерт?

– Арахис, приятель!

Он рассмеялся. Эта девушка казалась ему забавной. Необычной. Шаловливой. Он зашел за прилавок и сел около нее на пол.

– Во сколько ты открываешься?

– В четыре.

– Выходит, у нас есть немного времени?

– В обрез! Я уже начала думать, что ты тяжеловат на подъем!

Шорты соскользнули с ее поджарых бедер. Затем она запустила пальцы в маленький передний карманчик, извлекла оттуда презерватив и бросила его Франсуа.

– Возьми-ка! Это тебе!

Красная резинка! Сногсшибательно! Франсуа бросил взгляд на дверь.

– Не дергайся! – сказала она. – Сейчас у всех сиеста. К тому же мы стоим против света, так никто ничего и не увидит!

* * *

Администратор кладбища в Баньо удивленно просматривал дело покойной Мод Прат, урожденной Кан. Все было сделано в полном соответствии с обычной процедурой. Он не совсем понимал, что инспектору было от него нужно. Он распечатал адрес похоронного бюро, осуществлявшего подготовку и перевозку тела.

– Это очень серьезная фирма. У нас с ней никогда не возникало проблем. Держите… «Шомон Фрер», бульвар Эдгар-Кинc, это в Четырнадцатом округе.

Он протянул листок Филиппу.

– Оформлялся ли договор на уход за могилой?

– Сейчас я проверю…

Он застучал по клавиатуре.

– Да, инспектор!

Администратор гордился своей новой программой.

– Деньги по договору заплачены супругом покойной на пять лет вперед. Посмотрите!

Он слегка развернул монитор к Филиппу.

– Чистка каменного надгробия, уход за цветами, как видите, здесь все записано!

– А как все обычно поступают? Я имею в виду, это вы предлагаете договор на пять лет или?…

– Здесь нет каких-либо правил. Чаще всего договор продлевается ежегодно. Но всякое бывает! Если, например, второй супруг – преклонного возраста… то случается, что он предпочитает оплатить и более длительный срок. С тем чтобы избавить детей от… скажем, слишком больших расходов. Или же другой пример, когда у семейной пары нет наследников… В таких случаях они распоряжаются более… Понимаете? Но такое, стоит признать, бывает реже!

– Гм! Понимаю! Хорошо. Спасибо за помощь.

Перед встречей с администратором Филипп ходил взглянуть на могилу. Ничего необычного он там не заметил. За исключением мелкой гальки. Вроде той, что разбрасывают обычно на могилах евреев и добывают в карьерах… Прахом ты родился, в прах ты и превратишься. Франсуа, должно быть, купил ее на набережной Межиссери. У птичников. Филипп подумал, что эта деталь вряд ли поможет продвижению следствия. Это была лишь обычная бестактность. Или, на худой конец, черный юмор. Он бросил взгляд на часы. До обеда у него как раз есть время заскочить к «Шомон фрер».