Мессалина. Трагедия императрицы - Ирена Гарда Страница 26

Посмотрев на себя в металлическое зеркало, девушка горько улыбнулась: наконец, все совпало — она готова покорить сердце Гая Цезаря и, как нельзя кстати, скончалась ее самая сильная конкурентка. Путь свободен, но… При одной мысли об объятиях Калигулы ее передернуло, словно от прикосновения змеи. А ведь когда-то она была твердо уверена, что может поступиться всем, ради того, чтобы стать хозяйкой Палатинского дворца. Оказывается, не всем. Какая-то часть ее души еще хранила целомудрие. И пусть ее тело побывало под многими самцами, ее сердце не успело окончательно развратиться.

Мать, как всегда, права: надо выйти замуж и превратиться в уважаемую матрону, окруженную толпой детей. Политическая карьера не для нее. Слишком уж омерзителен путь, который ведет на ее вершину.

* * *

Трудно поверить, но Калигула действительно любил Друзиллу и тяжело переживал ее смерть. Кидавшийся из крайности в крайность, он в горе оставил Рим и пешком побрел на юг, а за ним на почтительном расстоянии шествовал отряд преторианцев, присматривая за тем, чтобы с принцепсом не случилось ничего плохого.

Рим полнился слухами. В семьях сенаторов и всадников шептались, что боги лишили его разума за кощунства. И действительно, что можно было ожидать от человека, превратившего храм Кастора и Поллукса в прихожую собственного дворца и наряжавшегося то Юпитером, то Марсом, а то и Венерой.

Мессалина с плохо скрываемым злорадством выслушивала сплетни, приносимые с рынка Порцией. В этом было не только желание отомстить Калигуле, но и жизненная необходимость. Принцепс был непредсказуем, и, чтобы выжить, надо было точно знать обо всех его сиюминутных симпатиях и антипатиях, тем более что после смерти Друзиллы его поступки стали еще более странными.

Вернувшись в город, он словно с цепи сорвался, все глубже погружаясь в мир извращенных наслаждений и кровавых развлечений. Казни в городе стали таким же обыденным явлением, как судебные заседания в базилике Юлия на Римском форуме.

Но ее прислуга была не единственным источником сведений о том, что творилось во дворце. Едва смирившись с потерей Макрона, Мессалина принялась искать человека, близко знающего Калигулу. И быстро нашла его, решив за компанию насолить Поппее Сабине.

Следующей ночью под покровом темноты к ней явился актер Мнестер, чья женственная красота вкупе с умением потрафить вкусам зрителей создали ему славу первого красавца Рима, лучшего лицедея и искусного любовника, безразличного к полу своей очередной пассии. По донесениям Порции, даже Калигула часто призывал его к себе во дворец, чтобы смягчить тоску по Друзилле.

Впрочем, актер особо и не скрывал, что оказывает своему принцепсу интимные услуги. Вот и сейчас, вытянувшись на ложе Мессалины, он, скривившись, потер поясницу унизанной перстнями рукой и капризно пожаловался:

— Придется, радость моя, тебе поработать за нас обоих. Я вчера так натрудил спину, что еле ходил в обычных башмаках, а о котурнах даже речи не могло быть. Принцепс был ненасытен, как лев. — Подняв ладонь, он с удовольствием полюбовался на кольцо с сапфиром.

«Точно кот по весне», — мелькнуло в голове Мессалины, но она предпочла оставить свои мысли при себе. Забавно, как быстро ничтожества начинают корчить из себя полубогов, стоит их только вытащить из канавы. Ведь кто такой актер в Риме? Тот же гладиатор, только еще и трусливый к тому же. А ведь как с ней разговаривает! Какая она для него «радость»? Недоносок неумытый.

Сладостно улыбнувшись, она потянулась всем телом, демонстрируя великолепные полные груди:

— А что еще происходит на Палатине?

— Зачем тебе об этом знать? — напрягся Мнестер.

— В городе много о чем болтают. Хотелось бы понять, где правда, а где вымысел.

Почувствовав себя экспертом в области дворцовых интриг в глазах знатной дамы, актер расплылся в улыбке, забыв об осторожности:

— Ну, там сейчас относительно тихо. Калигулу вовсю обхаживает Цезония, на редкость мерзкая баба. Пытается заменить ему Друзиллу, которую, может, сама и отравила… Гай Цезарь не так давно вспоминал о тебе. Говорил, что давно не видел… Собрался воевать то ли с Германией, то ли с Британией, я толком не понял.

«Вот идиот, — возмутилась про себя Мессалина. — Ничего не помнит. Как только Поппея выдержала его столько лет? Юпитер Всеблагой, как же мне не хватает умницы Макрона!»

— Еще что расскажешь? Не возражаешь, если я подолью тебе вина?

— Лей, радость моя, лей… Кстати, вчера принцепс хвастался, что может стереть Рим с лица земли, грозился уничтожить поэмы старика Гомера… А теперь, если не возражаешь, я бы хотел предаться более приятным развлечениям. Хочешь, мы немного порезвимся на ложе или предпочитаешь что-нибудь позабористее? Может, пригласим кого-нибудь из твоих рабынь разбавить наше общество? Или раба? Мне, в принципе, все равно. А то за болтовней мы потеряли массу времени. Мне тут в лупанаре показали одну позу — пробирает до кончиков пальцев на ногах. Давай покажу!

— Но ты же сам сказал, что натрудил спину. Не могу же я причинить тебе боль. Впрочем, наверно, могу… И что там по поводу лупанария?

— Сейчас покажу. Ты будешь рыдать от восторга.

Мнестер был прав в том, что приобретенные им в борделе знания после этой ночи вошли в «золотой фонд» сексуального опыта Мессалины, но ошибся в другом — ей не хотелось не только рыдать от восторга, но даже ощущать рядом его тело. Прошли те времена, когда она была готова мурчать оголодавшей кошкой от одного только прикосновения мужчины. Сейчас секс значил для нее удивительно мало, и чем больше мужчин появлялось в ее доме, тем с большим равнодушием проделывала она все необходимые телодвижения. Но ни один из ее любовников даже не догадывался, что страстная красавица не получает от общения с ним большого удовольствия. Да и кому какое дело до женских радостей? Дело женщин ублажать мужчин, а со своими потребностями пусть потом разбираются сами.

* * *

Трагедии не бывают вечными, и спустя некоторое время жизнь снова входит в привычное русло, оставляя в памяти зарубки. Вот и Мессалина, когда закончился траур по Друзилле, начала выходить в свет.

Первым развлечением, которое разрешил Калигула после окончания траура, были гонки колесниц в Большом цирке. Принцепс страстно болел за «зеленых» и не пропускал ни одного их выступления. В отличие от большинства римлян, Мессалина не жаловала это развлечение, но ей очень хотелось посмотреть, насколько изменился Гай Цезарь после потери Друзиллы и скитаний по дорогам Лация, и после некоторого колебания она согласилась составить матери компанию.

В день заездов на трибунах Цирка негде было яблоку упасть. Стосковавшиеся по зрелищам римляне забили его огромную чашу так, что Мессалина с Лепидой с трудом протиснулись на свои места. Была середина весны, и хотя солнце припекало не на шутку, прохладный ветерок заставлял дам кутаться в плащи.

Появление Мессалины произвело обычный эффект: мужчины радостно приветствовали красавицу, а их женщины злобно шипели вслед, припоминая всех ее любовников, даже тех, о которых сама виновница переполоха успела забыть.