Замок снов - Лора Брантуэйт Страница 26

В незанавешенное окно просачивался свет с улицы, тщетно пытаясь напомнить о существовании иного мира, мира людей, от которого полностью отрешился Грегори. А зачем быть в том мире, где все так некстати, так не вовремя и так несправедливо?

Почему, черт побери, человек не может быть просто счастлив?! Или зачем даруются редкие минуты блаженства? Только лишь для того, чтобы еще острее чувствовалось горе? Ведь если не знать счастья, не поймешь и что такое боль.

Грегори никак не мог отогнать воспоминания о внезапно проникшей в его жизнь женщине и так же внезапно ушедшей. Так странно, но без нее ничего не хотелось. Есть, пить, спать – зачем? Грегори тосковал. Он пропадал в конюшнях, пытаясь выкинуть все из головы, отвлечься, но это ему никак не удавалось. Как будто он потерял часть себя – руку или ногу – и без нее не получается нормально жить. Можно только существовать. Как-нибудь. Или как придется.

Грегори осекся. О чем я думаю? Она же моя племянница! О я идиот, идиот! Почему я не смог удержать ее на расстоянии? Ведь теперь эту невыносимую боль разлуки со мной делит и Тэсс. А она меньше всего этого заслужила.

Грегори мысленно вернулся на несколько недель назад. Когда из-за поворота появилась хрупкая женщина с темными волосами, с которыми играл ветер, немного уставшая и запыхавшаяся, но завороженная открывшимся перед ней видом. Уже тогда Грегори понял, что она достойна занять место хозяйки усадьбы. И старый дом принял гостью, чтобы показать ей все свои тайны, даже те, о которых не подозревали остальные его обитатели – ни Мэри, ни Грегори. Ведь когда они спали по ночам, стены нашептывали Тэсс старинные предания о судьбах людей и удивительные истории, которые произошли (или могли произойти) здесь. Да-да, как раз они и описаны в ее последней книге. «Белая долина» подарила ей эмоции и образы, которые она смогла перелить в слова…

Тэсс, Тэсс, как же без тебя плохо! Тэсс, любимая моя…

Четыре часа утра. Звезды уже утратили ту пленительную холодную яркость, которой могли хвастать и соблазнять поэтов-полуночников несколько часов назад. Луна побледнела и подвинулась поближе к крайнему окошку справа. Грегори прижался пылающим лбом к стеклу. Он смотрел, как по небу бежали темные ночные облака, придвигались к полупрозрачному лику луны и, перебросившись с ней парой фраз, устремлялись дальше по своим делам.

Тэсс, где же ты? Где ты?

Грегори почти бредил. Его засасывало отчаяние, топило в своей безграничности. Он призывал время, Господа, дьявола, смерть… Но боль не становилась слабее.

Нельзя. Мне нельзя быть рядом с этой женщиной. А если… Нет. Нельзя. Может быть… Нет. Нельзя.

Нельзя, невозможно… Эти слова способны свести с ума.

Запретная любовь, усмехнулся Грегори. Кажется, это он произнес вслух? Любовь?

Да, тысячу раз да! Он это понял тогда, когда увидел Тэсс в день ее прибытия в «Белую долину». Думал, что сумеет заглушить чувства, но как он ошибался! Получилось совсем наоборот: как раз чувства на время заглушили четкие и жесткие требования разума. И он любил ее. И она любила его. Со всей нежностью и страстью. Но если бы она только знала тогда, если бы только могла догадаться…

Того, что сделано, уже не исправишь. И надо как-то жить дальше. Нужно заставить себя забыть ее. Выкинуть из головы, вырвать из сердца. Но как? Как заставить себя сделать это? Когда образ этой необыкновенной женщины преследует его повсюду, занимает все его мысли. Когда хочется кричать оттого, что не можешь дотронуться до нее, не можешь обнять и успокоить, когда ей плохо, и разделить радость, если ей хорошо…

На рассвете Грегори погрузился в дремоту. Когда он не спустился ни к завтраку, ни к обеду, обеспокоенная Мэри постучалась к нему в спальню. Он спал как убитый. Мэри неодобрительно покачала головой.

– Сгорит, сгорит ведь, – пробормотала она себе под нос. – Ну да что ж это такое?

Мэри неспешно вышла, стараясь неосторожным движением не наделать шума и не разбудить Грегори. Она спустилась вниз и занялась своими привычными делами. Пару раз пришлось заглянуть в конюшню, чтобы удостовериться, что в отсутствие управляющего лошади сыты и ухожены, а Стэнли не сидит без дела. Весь день с лица Мэри не сходило угрюмое выражение, и неглубокая вертикальная морщинка на лбу, появившаяся в обед, никак не могла разгладиться. Она то и дело роняла жестяные миски на пол, они падали, наполняя кухню и столовую веселым лязганьем, которого не должно быть в доме с таким минорным настроением. Мэри тихонько ругалась и шумно вздыхала.

Если бы только она могла что-либо изменить… Но она даже не знала наверняка, из-за чего поссорились Тэсс и Грегори. О том, что что-то между ними происходит, она догадалась в первый же вечер. Но причина их размолвки оставалась для нее тайной. То, что она подслушала, то есть услышала, никак не вписывалось в общую картину.

Когда Грегори проснулся, совершенно разбитый, был уже вечер. Он бросился вон из дома, на конюшню. Оседлав наскоро Терцию, молодую рыжую кобылу, до конца не объезженную и не привыкшую к седлу, Грегори вышел на конкурное поле. Голову приятно холодил ветер. Справа тяжелыми шагами шла Терция. Уверенной сильной рукой Грегори без труда подавлял ее попытки вырваться. А лошадь, беспокойно потягивая плюшевыми ноздрями свежий воздух, напоенный вечерними резкими запахами, была готова броситься вперед и унестись карьером за холмы.

Грегори тихонько посвистел, успокаивая Терцию. Кобыла прислушалась, опустила голову и сделала пару шагов, уже не дергаясь.

– Так-так, хорошо. – Грегори закинул поводья на холку лошади, потрепал ее по шее, затем прицепил к уздечке корду. Отойдя на несколько метров, он скомандовал: – Шагом!

Терция вздрогнула и пошла по кругу.

– Галоп! – крикнул Грегори.

Лошадь ускорила бег. Изящные ноги выбивали комки грунта и несли разгоряченное животное вперед. Она едва касалась копытами земли. Невозможно было не любоваться этим совершенным творением природы. Воплощение свободы и грациозности. Тот, кто видел, как табун несется по полю, никогда этого не забудет.

Когда лошадь начала уставать, Грегори остановил ее, подошел к ней и резким движением вскочил в седло. Терция, не привыкшая к такому обращению, обиженно заржала и попыталась сбросить седока. Но не сегодня.

Поводья впились в руку. В мозгу Грегори промелькнула запоздалая мысль, что надо было надеть перчатки. Терция взвилась на дыбы. Свечка! Только бы не упала на спину! Только бы… Лошадь понеслась вперед. Грегори отдал ей повод и позволил скакать, куда она пожелает и с какой угодно скоростью. Ветер свистел в ушах, глаза слезились. Грегори слышал мерный стук копыт и тяжелое дыхание животного.

Его захватило смешанное чувство страха и восторга. Опасения за свою жизнь и восхищения ощущением полета и свободы. Весь мир в этот момент принадлежал ему. Не существовало больше обычных бытовых проблем. Здесь на карту поставлена жизнь. А когда рискуешь ее потерять, думаешь не о том, как заработать побольше денег или купить новую машину. Понимаешь, что вот этот момент может оказаться последним, и спешишь сделать глоток обжигающего вечернего воздуха.