Лучшая жена на свете - Джеки Д'Алессандро Страница 26

Понятия времени и места перестали существовать. Были лишь горячее желание и отчаянная, невыносимая необходимость как-то с этим справиться.

Он вынул шпильки из ее волос и бросил их на дно кареты. Длинные пряди рассыпались каскадом по ее плечам и спине.

Она пошевелилась, вызвав у него еще один приступ вожделения. Проклятие! Он чувствовал себя так, словно распадается на отдельные части, причем со все увеличивающейся скоростью.

Еле слышный шепоток разума пробился сквозь густой туман похоти, предупреждая его: «Надо прекратить это безумие», – но он не внял ему, а наоборот, одной рукой еще крепче прижат к себе ее бедра. Другой он стал гладить сначала ее шею, потом бугорки ее грудей над вырезом платья. Какая она невероятно мягкая. А его плоть, черт возьми, невероятно твердая. И что ему с этим делать?

Карета вдруг остановилась, и он разом очнулся. Он поднял голову, взглянул на нее и еле сдержался, чтобы не застонать. Она сидела с закрытыми глазами, неровное дыхание срывалось со все еще полуоткрытых губ, влажных и припухших от поцелуев. Волосы разметались по плечам. Она выглядела грешной, но от этого еще более желанной. Он провел пальцем по ее лицу. Неправильные, в сущности, черты почему-то казались ему идеальными. Она открыла глаза, и их взгляды встретились.

Он поднял ее руку в перчатке к своим губам и поцеловал.

– Мы приехали.

Она несколько раз моргнула, а потом, словно на нее вылили ушат холодной воды, вскочила. В ее глазах стоял ужас.

– Господи… Что я наделала?

Она оттолкнула его, а потом стала лихорадочно оглядываться, пытаясь найти шпильки, чтобы как-то заколоть распущенные по плечам волосы. Он схватил ее за руки.

– Успокойтесь, – мягко сказал он. – Я помогу вам собрать ваши шпильки.

Но она вырвала руки и схватила свой ридикюль.

– Мне надо идти, – сказала она, собираясь выйти из кареты.

– Подождите.

Она обернулась, ее глаза были полны отчаяния и гнева. Он не понял, сердилась ли она на него, или на себя, или на них обоих.

– Подождать? Зачем, милорд? Чтобы я могла и дальше позориться?

– Вы не сделали ничего постыдного.

– Разве? Разве мы оба…

– Я не понимаю.

– У вас привычка страстно целовать замужних женщин?

– Нет. Я еще ни разу в жизни не целовал замужнюю женщину. – Он смотрел на нее в упор, силой воли заставляя ее сказать, что этого не случилось и сейчас. Но она молчала, и он добавил: – А у вас есть привычка страстно целовать других мужчин?

– Нет и никогда не было. Я не понимаю, что на меня нашло. Я знаю только, что это никогда не может – не должно – повториться. Я искренне прошу у вас прощения Я забуду о том, что произошло, и предлагаю вам сделать то же самое.

Она рывком открыла дверцу кареты и выскочила с такой стремительностью, словно за ней гнался дьявол. Как и прошлой ночью, он подождал, пока она завернет за угол, вышел из кареты и велел кучеру ехать домой. Он шел за ней по темным улицам, морщась от боли в ноге и стараясь не отставать. Убедившись, что она дошла до своего дома, он спрятался в тени и подождал, пока засветится третье от угла окно второго этажа.

Он подождал еще несколько минут и уже собрался уходить, когда почувствовал, что за ним следят. Он быстро достал из сапога нож и огляделся, но ничего необычного не заметил. Ощущение слежки исчезло, и интуиция подсказала ему, что наблюдение прекратилось. С ножом в руках он быстро пошел в направлении своего дома.

Домой он добрался без приключений. Закрыв за собой дверь, он прислонился к ней спиной и потер больную ногу. В ушах у него все еще стояли ее слова: «Я забуду о том, что произошло, и предлагаю вам сделать то же самое… Это никогда не может – не должно – повториться».

Он не умел предсказывать будущее, но был уверен, что она не права. Она так же, как и он, никогда не забудет этого поцелуя. Более того, он теперь знал, что значит удар молнии. Эта женщина навсегда отпечаталась в его памяти, равно как и то, как она на него реагировала. И как бы неразумно это ни было, это повторится опять.

Он об этом позаботится.