Крик души, или Никогда не бывшая твоей - Юлия Шилова Страница 26

Поставив поднос на сервировочный столик, она изобразилаподобие улыбки.

— Простите, как вы себя чувствуете?

— Я даже не знаю… Я только пришла в себя, —ответила я нерешительным голосом.

— Это значит, что уже лучше.

— Что, лучше?

— Если вы пришли в себя, значит ваш организмсправляется с болезнью.

— Вы так считаете?

— Конечно, это видно и по вашему лицу У вас появилсярумянец.

— У меня слабость, кружится голова, меня тошнит. —Я почувствовала в женщине родственную душу, принялась ей жаловаться и чуть былоне разревелась. — А еще у меня ногу тянет и мне кажется, что она у меняскоро отнимется.

— Не переживайте. Тошнота и головная боль скоропройдут. Такое самочувствие бывает всегда, после того, как человек некотороевремя находился без сознания. А с ногой придется немного потерпеть. Я принеславам обезболивающие таблетки. Они действуют очень быстро и эффективно.Попробуйте.

— Простите, а что с моей ногой? — спросила я тихими совершенно чужим голосом.

Женщина растерялась. Видимо она не ожидала такого вопроса ине знала, что ответить.

— В меня стреляли? — помогла я ей с ответом.

— Да. У вас пулевое ранение правой ноги.

— Пулевое ранение?! Это очень серьезно?

— Слава богу, пуля не застряла в ноге. Она прошланасквозь.

— Прошла насквозь? — Я посмотрела на забинтованнуюногу и почувствовала как на моем лбу выступил холодный пот.

— Доверьте, это лучше…

— Лучше чего?

— Лучше, чем резать ногу и доставать из нее пулю. Скоровсе пройдет. Я вас уверяю. В этом ранении нет ничего страшного. Я вас уверяю, вдальнейшем не будет никаких последствий.

— Вы считаете, что в огнестрельном ранении нет ничегострашного?

— Я считаю, что в том ранении, которое у вас, ничегострашного нет. Кстати, давайте познакомимся. Меня зовут Вера Анисимовна.

— А меня Анжела.

— Вот и замечательно. Анжел очка, вы должны выпитьгорячего чая и желательно с медом. Я вам его принесла. Вы не представляете,какой у нас вкусный мед. Я уверена, что вы никогда не пробовали меда вкуснее.Только для начала нужно выпить обезболивающее. Вы увидите, вам сразу станетлегче. А насчет меда со мной даже не спорьте. Зеленый чай с жасмином инастоящий липовый мед… Это поднимет с кровати любого. У нас такой мед…

Я тупо смотрела на незнакомую женщину, которая как-точересчур заботливо, по матерински, наливала мне горячий чай.

— Вера Анисимовна? Вы сейчас сказали одну фразу…

— Какую?

— Вы сказали, что у вас вкусный мед.

— Совершенно верно. У нас и в самом дел вкусный мед.

— А у кого это у вас?

Женщина чуть было не уронила чайник.

— У меня и у Якова Владимировича. Нет, я сказаланеправильно. Всегда вкусный мед в доме Якова Владимировича.

— А вы ему кем приходитесь? Вы его мать?

— Нет, что вы, — смутилась женщина. — Я егодомработница.

— Значит, я в доме Якова Владимировича… — слабымголосом проговорила я и страдальчески посмотрела на домработницу. Если Яковположил меня в комнате без окон, значит, он боится, что я сбегу, а раз боится,что я сбегу, значит, не хочет меня выпускать в ближайшее время. Значит, ончто-то задумал… Что мог задумать мужчина, который не знает, каким образом яоказалась в его машине, который считает меня виноватой в смерти его жены икоторый в меня стрелял?! Мне стало совсем плохо, и у меня началосьсердцебиение. Возможно, Яков хочет сдать меня в милицию, обвинив в гибели своейжены. У него деньги и положение. Ему поверят. А у меня… У меня ничего нет…Ничего, кроме неприятностей и личных амбиций, от которых в ближайшее время неостанется даже следа. Кому нужна лимита, кто мне поверит?! Меня посадят втюрьму, и на этом моя московская эпопея закончится.

От этих мыслей у меня страшно заболела голова и помутнело вглазах. Я взяла чашку чая, услужливо протянутую мне Верой Анисимовной, инерешительно спросила:

— А я могу попить чай и уехать домой?

— Что? — удивилась женщина.

— Я говорю, я могу попить чай и уехать домой? А ещелучше было бы, если бы я попила его уже дома. У меня тоже есть зеленый чай сжасмином. А насчет меда… Знаете, я его не очень-то и люблю… Но если хотите,можете дать мне баночку.

Я попыталась встать с кровати, и это мне удалось, хотя и сбольшим трудом.

— Я могу идти?

— Куда? — захлопала глазами перепуганная ВераАнисимовна.

— Домой, — почти взмолилась я. — К себедомой.

— Немедленно сядьте! Якову Владимировичу не понравится,что вы встали!

— Ничего страшного. — Я поставила чашку на стол ипопробовала сделать шаг вперед. — Ничего страшного. Я и не хочу угождатьЯкову Владимировичу и не горю желанием… Я сама по себе…

— Яков Владимирович приказал мне не сводить с вас глаз.Он сказал, чтобы вы пока пожили в этой комнате…

— Но ведь здесь нет окон…

— А зачем они вам нужны?

— Вы меня спрашиваете, зачем человеку нужны окна? Тутчто, весь дом без окон?

— Нет. Только одна комната. Супруга Якова Владимировичабыла любительницей ВЕШИТЬ. Якову Владимировичу это не нравилось. Иногда он еенаказывал и закрывал в этой комнате. А окон тут нет потому, что она могла ихразбить.

— Получается, здесь что-то вроде тюрьмы…

— Что-то в этом роде.

— Хорошо. Ваш хозяин наказывал жену за пьянство, а меняон за что наказал?! Меня наказывать не за что. Я сама пить не люблю и другим несоветую. Я, пожалуй, пойду…

— Нет! — Женщина преградила мне дорогу. ЯковуВладимировичу это не понравится…

— А мне плевать..

— На что?