Счастье за углом - Дебора Смит Страница 26

Он носит хаки на подтяжках, потому что у него большой живот. Мокасины с потрепанными носками и дырками там, где косточки на ногах протерли ткань. А еще рубашки для гольфа, на левом нагрудном кармане обязательно вышито его имя. Он купил эти рубашки на церковной распродаже для сбора средств на строительство нового храма. Он милый, он вдумчивый, и он никогда намеренно не причинит боли никому, включая меня.

* * *

— Кэтрин? Вы готовы?

Психиатр застыл у моей постели, в руках он держал большое зеркало, повернув его ко мне тыльной стороной. За ним стояли несколько сиделок и терапевтов, внимательно за мной наблюдая, как работники зоопарка, готовые выстрелить транквилизатором в загнанного медведя. Они все это спланировали. Они схватят меня, если я попытаюсь бежать. Выстрелят дро тиком с лекарством. Я очнусь в клетке с биркой на здоровом ухе.

— Готова, — солгала я.

Врач медленно повернул зеркало и поднес его к моему лицу.

И я посмотрела на существо в зеркале. Существо. У существа все еще были прекрасные зеленые глаза, высокие скулы и пухлые губы. У него все еще был милый вздернутый нос и кремовая кожа — с одной стороны. Но вторая половина лица этого существа выглядела как маска из фильма ужасов, словно специалист по спецэффектам натянул на кожу латекс в странных завитках, выемках и рубцах, а потом раскрасил ее в жуткие оттенки розового, красного, коричневого и бледного, как рыбье брюшко. Справа воображаемый латекс оттягивал уголки рта и глаза, отчего они слегка перекосились. У существа была постоянная жуткая полуулыбка.

Рубцы тянули свои щупальца вверх, на голову существа. Голова была все еще лысой с одной стороны, но на второй половине уже слегка отросли каштановые волосы. Существо выглядело куда хуже бритой головы Деми Мур в фильме «Солдат Джейн».

А правое ухо существа — ну, специалистам по спецэффектам просто не добиться лучшего. Ухо выглядело так, словно латекс налили в форму, но растянули резину до того, как она застыла. А когда ухо вынимали из формы, у него случайно оторвался нижний край. Нет, настолько деформированных ушей не бывает.

— Кэтрин? — мягко спросил терапевт. — Как вы себя чувствуете?

Я в порядке, а вот тварь из зеркала жутко хочет умереть.

— На сегодня хватит. А сейчас я хочу съесть бисквит с подливкой.

Я прижала к груди последнюю посылку от Дельты и Томаса, оторвала кусок бисквита, бросила в подливку, а потом жадно сунула в рот. Судорожно жуя, я уставилась на команду психолога. Они наконец опустили свои винтовки и решили, что меня можно оставить одну. И вышли из комнаты, унося с собой зеркало.

Я уронила бисквит на живот и расплакалась. Еще недавно я настаивала на том, чтобы увидеть, что обо мне пишут и говорят по телевизору. Плохая идея. Шутки, бесконечный повтор видео, радостное хамство. Один кинокритик назвал меня «элитой поп-культуры с трагической судьбой Икара и его же верой в собственную неуязвимость».

Я никогда не ходила в колледж (я снималась в успешных фильмах о принцессе Ариане) и почти все школьные годы получала тройки в частной школе Атланты. Выяснять, кто такой Икар, пришлось по больничному Интернету. Икар оказался неосторожным греком, чьи самодельные крылья растаяли, когда он подлетел слишком близко к солнцу. «Как и Икар, — писал кинокритик, — Кэтрин Дин стала жертвой собственной спеси».

«Спесь» мне тоже пришлось искать в Интернете.

Я дрожала и ощупывала грубую текстуру правой стороны лица. Дрожащими пальцами обводила рваный край своего уха. Та тварь была не только в зеркале. Та тварь была мной.

Я никогда больше не разрешу себя фотографировать. Никогда не поеду в Северную Каролину, не позволю Дельте увидеть, во что я превратилась, не покажу эту жуткую рожу Томасу.

Я хотела, чтобы он остался моей безопасной фантазией о дедушке.

И я хотела остаться его фантазией.

Прекрасной.