Только (не) трогать - Лана Вейден Страница 26

— Речь тогда шла о том, что родители часто используют детей для реализации своих амбиций. При этом истинные таланты детей их не интересуют. Это — преступление. А потом дети вырастают и винят родителей, что те сломали им жизнь. Это — наказание. Так понятно?

— А у вас есть дети? — сама не знаю, зачем это спрашиваю.

— Нет.

— А хотите?

— Нет. Не хочу, — он хмурится.

— Во-о-от! Я так и думала! — почему-то тянет доказать: хоть в чём-то я не ошиблась.

— А не нужно обо мне думать, София. Лучше о себе думай, — он хмурится еще сильнее.

— Что? Да о чём… я вообще совсем не то…

Он меня перебивает:

— Ты хочешь иметь детей?

— Конечно, хочу!

Теперь он смотрит на меня с усмешкой.

— И как ты собираешься их рожать, если боишься врачей и больниц?

— Э-э… я… — честно говоря, я об этом не задумывалась. Точнее, считала, что к тому времени все мои фобии пройдут сами собой. — Простите, а какое это имеет отношение к вашему предложению?

— Никакого. Но ты сама завела этот разговор, никто за язык не тянул. А предложение такое: работать иллюстратором детских книг в новой редакции.

— Иллюстратором? Но я… у меня ведь совсем нет такого опыта.

— Значит, будешь его нарабатывать. Я ведь тоже не завтра направления открою, а через несколько месяцев. Кроме того, есть и другое предложение. В этом году мы не участвуем во Франкфуртской книжной ярмарке, но я всё равно туда поеду. И ты можешь поехать со мной. Твоя задача — отобрать самые лучшие, самые необычные в оформлении детские книги, а в качестве бонуса сможешь посетить мастер-классы выдающихся иллюстраторов.

— Что? Но как… но… — я в полном замешательстве.

Всё это — слишком для меня. Ехать в чужую страну, да ещё и с Майером!

Раньше поездки меня не так пугали, но теперь… Спать неизвестно где, есть непонятно что. А дорога? Я никогда не летала. А люди? На выставке, наверное, столько людей! Кошмар.

— …это — такая ответственность! Вдруг я не справлюсь…

— Поверь, там большого ума не надо. К тому же ты хорошо знаешь и немецкий, и английский — трудностей в общении не будет.

Что-то я не поняла — он опять намекает на то, что я — дура?

— Мне надо подумать, — я начинаю теребить волосы. — Поскольку это деловое предложение, я должна взвесить все за и против. Понять, что приобретаю в таком случае, а что теряю.

— О, это и я могу сказать — почти ничего теряешь. Всего лишь возможность жить в реальном мире, а не в вымышленном, — тон его голоса становится издевательским. — Всё с тобой понятно, София. Пожалуй, я поеду.

Он поворачивается спиной и начинает собирать вещи.

Да уж, этот человек не упустит случая уколоть. Но сейчас я должна думать не о своём самолюбии, а о том, что до сих пор ни на шаг не приблизилась к Богдану. И вот он — реальный шанс, который, пожалуй, стоит любого риска.

Я снова откидываю волосы за спину и окликаю Майера.

— Погодите! Я… я согласна.

— Неужели? Счастье-то какое — мисс ван дер Лейден согласна, — бурчит он, застёгивая сумку. На меня по-прежнему не смотрит. Ну и ладно.

— Вы же должны понимать, что всё это — слишком неожиданно, — я присаживаюсь на диван. — И хочу кое-что уточнить. Вы сказали, что пока я останусь на прежней должности. «Пока» — это сколько?

Я знаю, что иллюстратор может работать дома. Само по себе это прекрасно, но я ведь не для того устраивалась в издательство! Значит, теперь мне нужно либо выяснять, где живет Богдан, либо по-прежнему надеяться на встречу с ним в офисе.

— Предположительно — до конца года.

Что ж, меня это устраивает. Надеюсь, к тому времени я уже забуду о Марке Майере как о страшном сне. Ну в самом деле — неужели он и правда думает, что после всего я буду на него работать? В Германию, так и быть, съезжу (всё же я — «человек, который для достижения целей ни перед чем не останавливается»), а на большее пускай не рассчитывает. Хотя — как не противно это осознавать — всё-таки приятно, что он меня похвалил, пусть даже таким странным образом. Да что там приятно — я от радости чуть по комнате не запрыгала. Ну точно — дура.

— Хорошо. А как быть с документами? Я про поездку.

— У тебя есть загранпаспорт? — Марк наконец поворачивается ко мне.

— Да.

— Как выйдешь на работу, прихвати его с собой. И российский тоже.

— Я завтра выйду.

— Завтра? Ну, нет.

— Ладно, послезавтра.

— Рано. Кстати, давай я ещё раз тебя проверю, — он идёт в спальню и приносит оттуда тонометр, термометр и неведомый прибор (надо бы погуглить, что это такое).

— Пересядь за стол.

Пересаживаюсь и кладу руку на столешницу. Он наклоняется ко мне — губы сжаты, брови нахмурены — кажется, всё ещё не в настроении. И как будто о чём-то жалеет.

— Руку.

Вздохнув, я протягиваю руку. Он проверяет давление, а потом и остальное.

— Всё нормально?

— Да. Но вечером сообщи, не стало ли хуже.

— А приборы?

— Остаются здесь. Еда — в холодильнике, позавтракай. Тебе надо набрать вес.

Вот это заявление!

— Но я…

Он меня уже не слушает — берёт сумку и направляется в прихожую.

Поняв, что спорить бесполезно, открываю дверь. Он выходит на площадку и соседская дверь в тот же миг распахивается тоже. На пороге появляется Марина в длинном лиловом платье с глубоким вырезом.

— Ой, София! — она обращается ко мне, но смотрит при этом на Марка. — Как замечательно, что ты поправилась! Я вчера заходила тебя проведать, но Марк сказал — ты спишь.

Кошмар. Я совсем забыла, с чего начался «визит» Майера. Хочется провалиться, ведь я знаю: сплетни распространяются быстрее, чем электричество по проводам.

— А вы нас уже покидаете? — теперь Марина обращается к Марку. Поправляет волосы, и я замечаю, что лак на её ногтях тоже лиловый. — Может, зайдёте? Я как раз пирог испекла.

Из квартиры и правда доносится запах выпечки. И даже не горелой.

— Я… э-э… я… нет, — начинает Марк, но Марина не даёт ему договорить — поворачивает голову в сторону коридора и кричит во всё горло:

— Со-о-оня, Со-о-оня!

В коридоре тотчас появляется Соня в пышном розовом платье с котёнком в руках.

— Соня, пригласи дядю Марка в гости.

— Это Шумийка, — сообщает Соня, поднимая котёнка повыше.

— Я помню. Извините, зайти не могу. Надо ехать. Срочное дело, — бормочет Марк. Я и глазом моргнуть не успеваю, как он оказывается на лестнице, а потом и вовсе скрывается из вида.