Полшага до мечты - Ирина Лазарева Страница 26

Прошло десять дней. Сережа учился в одной из хамовнических школ, достаточно близко от дома на улице Усачева, Темка продолжал ходить в детский сад на Садовом кольце. Аня решила, что не стоит переводить ребенка в другой садик, отрывать от друзей и воспитателей, к которым он привык. По утрам, как и прежде, она отвозила Темку в садик, а вечером его забирала Юля. Аня с удовлетворением обнаружила, что можно безбедно существовать на собственные заработки, следовало всего лишь отказаться от ненужных излишеств, которые служили более для престижа, нежели для пользы. Сереже была отведена одна из спален в личное пользование, Аня с Темкой разместились в другой, так что с жизненным пространством проблем не было. Аня заранее прикидывала, сколько денег ежемесячно надо откладывать, чтобы со временем расширить жилье.

Виктор периодически звонил, умолял, угрожал, бросался в крайности, то сулил золотые горы, а то вдруг пригрозил отнять машину. Аня в благородную гордость играть не стала:

– Забыл, что продал мою «тойоту», а деньги отдал в счет «мерседеса»? Даже не заикайся, машину не верну, имей достоинство: уважающий себя мужчина подарки назад не забирает.

Аня и Сережа часто звонили Семену Павловичу и Матвею. Аня в присутствии брата с Матвеем разговаривать не рискнула, сам он ей не звонил, и она не решалась, робела отчего-то. Послала один раз эсэмэску – писать легче, чем говорить, – сообщение не дошло, а на большее не отважилась. Теперь сквозь призму времени и расстояния собственное поведение представлялось ей едва ли не постыдным.

Анну терзали мучительные сомнения: она совсем не знает Матвея, что он на самом деле о ней думает? Возможно, считает ее легкомысленной, это в лучшем случае, вполне может статься, что она кажется ему распущенной, избалованной богатством женщиной, ведь ей не известны его взгляды, а у многих мужчин они весьма консервативны. От таких мыслей ее обдавало горячей волной с головы до ног. Она вспоминала его в разные минуты их общения: он мог быть удивительно мягким, но иногда она пугалась его жестких глаз – вот так он, наверно, смотрит в тубус прицела, холодно, сосредоточенно. Таким она любила Матвея не меньше, но было в нем что-то недоступное ее пониманию.

Неожиданно он позвонил сам. Была пятница, четыре часа дня, Аня сидела на рабочем месте, на звонок ответила, не взглянув на дисплей, и услышала голос Матвея:

– Привет, я здесь, в Москве.

– Матвей?! Где ты? – Аня даже вскочила со стула. – Скажи, где ты находишься, я за тобой приеду.

– Вышел на «Спортивной», а куда идти дальше – не знаю.

– Там и стой. Я сейчас. Только никуда не уходи, ладно?

– Не уйду. Жду тебя у входа в метро.

Аня села в машину и поехала. Всезнающий, знакомый город, ставший вдруг неузнаваемым, принял ее в сеть своих проспектов, улиц, переулков и понес в строго определенном направлении. Снова зарядил дождь, было мокро, туманно, блекло – прекрасно; машина плыла в тусклом серебре, мерцающее полотно мостовой втягивалось под колеса, местами плавно вздымалось, затем опадало и каждым своим метром приближало Анну к Матвею.

На светофоре она посмотрелась в зеркальце. Синяк на щеке почти исчез, но еще проступало коричневатое пятно; Ане приходилось носить большие темные очки, чтобы скрыть половину лица. Она подумала, что не сможет смотреть на Матвея сквозь темные стекла, и принялась затирать пятно тональным кремом, сверху наложила пудры – получилось неважно, но сносно, оставалось надеяться, что Матвей не заметит. Аня вывела для себя методом наблюдений, что мужчины редко замечают частности – как правило, они воспринимают облик женщины в целом.

Матвей стоял у проезжей части улицы под козырьком крайнего ларька. Аня сразу его увидела, несмотря на то что народу на подходе к зданию станции метро было много. Она остановила машину, вышла под струи дождя и пошла к нему, а он, как притянутый магнитом, повлекся к ней.

И зачем, спрашивается, мазалась? Дождь проложил бороздки на запудренной щеке, надо бы поскорее спрятаться в машине, только как отвести взгляд от серых глаз, разомкнуть руки, оторвать губы. Их несколько раз толкали спешащие в метро прохожие, отгородившиеся от благодатного дождя зонтами.

Ей все-таки удалось дотянуть машину до подъезда своего дома. Но в квартире выдержка снова обоим изменила. В этот час дома никого не было: Темку Юля забирала в пять, Сережа до пяти тридцати был на тренировке…

– Никогда не думала, что мужчину можно до такой степени обожать, – сказала Аня.

– А где Сережа? Я звонил, но у него телефон выключен.

– Он в бассейне. К моему удивлению, из всех видов спорта Сережа выбрал плавание. Я-то думала, он продолжит борьбой заниматься. Придет через четверть часа.

– Значит, надо вставать. Анечка, слышишь, вставать надо.

– Не хочу, не хочу вставать.

– Что у тебя с лицом? Похоже на синяк.

– Ерунда, случайно ударилась.

– Ты совсем ушла от мужа?

– Совсем. Подала на развод. Из-за тебя, между прочим. Теперь ты обязан на мне жениться. Как человек чести. Раз совратил чужую жену…

– Это еще вопрос, кто кого совратил.

– Нет уж, позволь! Ты первый меня поцеловал.

– А ты первая пришла ко мне ночью, когда я крепко спал и видел непорочные сны.

– Так вы не желаете идти со мной под венец, капитан?

– Вы оказываете на меня давление, сударыня. Встаньте с меня, и тогда я смогу принять свободное, взвешенное решение.

– Не встану. Хочу получить ответ, не сходя с места.

– Да ты, оказывается, лежебока. – Матвей подхватил Аню на руки. – А ну, быстро одеваться! Сорок пять секунд на одевание!.. Гм… Еще б понять, куда ты побросала мою одежду…

Скоро раздался звонок в дверь. Аня пошла открывать. Когда кто-то был дома, дверь запиралась изнутри на засов, поэтому Сережа не стал отпирать замок своим ключом.

– Ты уже дома? – удивился он, снимая верхнюю одежду в прихожей. – Кто там? У тебя гости?

Из кухни доносился дробный стук ножа о разделочную доску: Матвей взялся резать салат, пока Аня накрывала на стол.