Мятежный наследник - Пенелопа Уорд Страница 26

— В смысле романтики. Ваш сын совсем безнадежен?

— Я бы так не сказала. Скорее он не из легких. Его не так просто понять. Раш не всегда раскрывается сразу. Но у него огромное сердце. Правда, до людей это не сразу доходит. У него много чего внутри, и нужно постараться, чтобы слой за слоем снять его защиту.

— Я уже поняла.

— Раш получил много жестоких уроков. Его ранили люди, которые должны были любить. И хотя он ведет себя так, будто ему на это наплевать, такое отношение повлияло на его образ жизни, породило постоянную настороженность.

— Как я понимаю, это касается его отца?

— Он без ума от тебя, — сказала Мелоди, внимательно изучая мое лицо.

Мое сердце сошло с ума.

— Он сам сказал это?

— Не прямо. Но он был очень озабочен, чтобы я не подумала о тебе плохо. Вообще не в обычаях Раша делиться информацией о женщинах, с которыми он общается. Свою личную жизнь он не открывает никому. Но о тебе он немного рассказал за ужином… что ты писатель.

— Рассказал?

— Да.

Это напомнило мне о…

— Кстати, — произнесла я, — хочу поблагодарить вас. Раш как-то рассказал мне, что, когда наступает творческий кризис, избавиться от него и страхов, с ним связанных, вам иногда помогает кино. Я попробовала, и, знаете, помогло: потом впервые за долгое время у меня был очень продуктивный день.

— Замечательно! Да, это один из моих проверенных способов. Рада, что тебе он тоже помог.

— Вы часто бываете в «Высотке»? Я вас раньше здесь не встречала… вроде бы.

— Приезжаю сюда раз в месяц или в два.

В отличие от своего сына Мелоди была тактичной, говорила мягко.

— Сегодня хотелось запечатлеть на холсте закат над океаном.

— Вы сегодня рисовали?

— Да. Раш заранее поставил мой мольберт на крышу.

— Как удобно. Можно посмотреть на вашу картину?

Мелоди заметно взволновалась.

— Конечно.

Когда мы поднялись на крышу, я нервно оглянулась в поисках Раша. Мелоди подвела меня к стоящему в углу холсту, который был прислонен к стене.

Она подняла картину и показала мне.

— Получилось не идеально, но в целом я довольна.

С помощью смешанных бликов оранжевого, пурпурного и желтого Мелоди удалось прекрасно передать ошеломляющие краски заката над океаном. Точно были изображены облака. Невозможно было понять, как сочетанием зеленого, голубого и белого художница сделала живым нарисованный на холсте океан. Казалось, волны движутся к берегу. Мое внимание привлекла одинокая раковина с искусными белыми и коричневыми линиями. Она просто лежала на тщательно выписанном бежевом песке. Хотя раковина была совсем маленькой, она была центром картины, все остальное казалось лишь фоном.

— Как это прекрасно. Здорово, что у вас есть возможность просто сесть и нарисовать что-то по своей прихоти. Как долго вы создавали эту картину?

Мелоди опустила картину на пол, прислонив ее к ножке стола.

— Часа полтора. Но не всегда так легко дается. Наверное, с писательством то же самое: иногда вы просто чувствуете это в себе, верно? Творчество начинает струиться по вашим венам, и нужно бросить все на свете и отдаться порыву. Вот почему мне необходимо было оказаться сегодня на берегу.

Когда художница заговорила об искусстве, ее глаза наполнились настоящей страстью.

Эта женщина восхитительна.

— Понимаю, о чем вы говорите, Мелоди, — произнесла я, — нечто похожее я чувствовала, когда идея книги пришла мне в голову. Первые три главы появились на одном дыхании. А после того как заключила договор с издательством, начала прессовать саму себя, и все прекратилось.

— Раш сказал, что ты пишешь в романтическом жанре?

Я опять поразилась тому, как много он рассказал обо мне своей матери.

— Да. Современном. Если я смогу продолжить, конечно.

— Ничто так неспособно помешать творчеству, как давление. Могу представить. В прошлом я написала несколько работ на заказ. Между тем, что делаешь по своей воле, и тем, что по обязанности, огромная разница.

— Совершенно верно.

— Ты найдешь свой путь, обретешь вдохновение, Джиа. Это обязательно случится.

Не хочу ее отпускать.

— Благодарю. Надеюсь, так и будет.

Мы стояли, глядя друг на друга. Можно было подумать, что я ей тоже нравлюсь. Не хотелось с ней расставаться. Мелоди Рашмор очаровала меня.

— Я бы хотела иногда полюбоваться вашими картинами, — вдруг сорвалось у меня с языка.

Надеюсь, я не была слишком наглой, предвосхитив ее ответ.

— Конечно. Добро пожаловать ко мне домой в любое время, когда захочешь. У меня есть студия со множеством картин.

— Правда? Я была бы очень рада.

— А теперь что здесь такое? — подошел сзади Раш.

От него пахло дымом. Мой пульс участился. Не могла предсказать реакцию на болтовню с его мамой, но решила вести себя хладнокровно.

— Возьмешь меня в студию твоей мамы? Хочу увидеть ее картины. Все до единой.

Его брови вопросительно поднялись.

— Это правда?

— А как же. — Я скрестила на груди руки.

— Если бы я знал, что вы тут споетесь, быстрей бы шевелился, — сказал он.

— У нас с Джией много общего. — Мама лукаво улыбнулась.

— Разумеется, обе — занозы в заднице, — сострил он.

По отсутствию реакции на слова сына я поняла, что Мелоди привыкла к его сарказму, и с облегчением подумала, что он не кажется больше таким взбешенным.

— Вы уезжаете сегодня? — поинтересовалась я у Мелоди.

— Нет. Останусь на пару дней.

— Каждый год, когда мама приезжает сюда на свой день рождения, мы ходим в одно местечко, где дают ее любимые блинчики к завтраку, — произнес Раш.

— Завтра у вас день рождения? — обернулась я к Мелоди.

— Нет, сегодня.

— О боже мой! С днем рождения!

— Благодарю. Раш попросил шеф-повара приготовить для меня специальное блюдо. Лосось «Оскар». Вкуснотища!

У меня потеплело на сердце от того, как нежно и внимательно он относится к своей маме. Мне очень нравилась эта сторона его натуры. Если бы в остальное время он не был бесчувственным придурком.

Порывшись в кармане, Раш протянул матери ключи.

— Вот. Возьми, откроешь сама.

— Вернешься ночью? — спросила Мелоди.

Похоже, она хорошо знала сына, чтобы понять, что он может не прийти ночевать. Предполагалось, что заночует в гнездышке какой-нибудь шлюшки.