Братья Карилло. Когда мы упали - Тилли Коул Страница 26

Внутри все сжалось от внезапного страха. Папа – онколог. А значит… О нет! Получается, кто-то в семье Карилло болен раком.

– Кто же? – прошептала я, и горло сдавило от сочувствия.

Я посмотрела на папу.

– Ты о чем? – растерянно спросил он.

– Кто в семье Остина болен? У кого рак? – В голосе появились панические нотки. Почему-то узнав, что в семье Карилло есть больной, я смогла немного лучше понять его поведение и даже выбор образа жизни. Неужели брат Остина продавал наркотики, чтобы оплачивать медицинские счета? Не потому ли он так угрожал мне, заставляя молчать?

Папа задумчиво посмотрел на меня. Я знала, что он удивился моему интересу. Но лишь отмахнулась от его беспокойства и сделала жест рукой, побуждая ответить.

Папа вздохнул, сдаваясь.

– Я не его врач, Лекси. Он приходил к Мартину Смоллу, главному неврологу больницы. Но Мартину срочно пришлось ехать на другой конец города, и он попросил сообщить Остину кое-какие… новости.

Я кивнула, призывая продолжать, но он покачал головой и положил ладонь мне на плечо. От этого жеста я застыла, и папа быстро отдернул руку.

– Я больше ничего не могу сказать, милая. Черт, я и так уже преступил границы этического кодекса. Давай оставим эту тему.

Я примиряюще улыбнулась ему и кивнула. Но думала лишь о том, что Остин о чем-то говорил с неврологом. Черт возьми, что могло случиться?

– Ладно, милая, перед тем как ехать домой, мне нужно проверить еще нескольких пациентов. Это надолго. Приезжай как-нибудь на ужин. Мама по тебе скучает.

– Конечно, папочка, – проговорила я и, помахав на прощание рукой, не спеша зашагала в противоположном направлении. Как раз туда, где исчез Карилло.

Оглянувшись через плечо, я заметила, что папа уже скрылся из виду. Поэтому, пригнув голову, опрометью бросилась вперед, пытаясь следовать за Остином. Осмотрев все закоулки и комнаты, я добралась до конца резко обрывавшегося коридора. Осталась лишь одна дверь, ведущая в садовое убежище. Сад этот создали сами пациенты, чтобы иметь личное пространство, где можно уединиться и подумать… смириться с плохими новостями. Мне стоило бы догадаться. Когда мы с Дейзи, будучи подростками, лежали в больнице, то частенько торчали здесь по ночам.

Прижав руку к деревянной поверхности двери, я склонила голову и прочитала табличку на стене.

«В саду ты ближе к сердцу Бога, чем где-либо еще на Земле. Дороти Герни».

Мысли, споря друг с другом, роились в голове.

Наверное, мне не стоило мешать. Но, похоже, Остин был совсем один. А если он расстроен, не нужно бросать его в одиночестве, правда?

Пять минут спустя упрямое любопытство заставило меня повернуть ручку двери, и я оказалась в зеленом убежище, к счастью, пустом.

Крошечный безупречный оазис в пустыне боли.

У меня перехватило дыхание, я упивалась красотой сада. А потом из-за фонтана с херувимами, словно прекрасный темный падший ангел, возник Остин. Он опустился на маленькую белую металлическую скамейку под яблоней, и, обхватив голову руками, стал раскачиваться взад-вперед.

У меня перехватило дыхание.

Остин Карилло плакал. Прерывисто, мучительно. Я в жизни не видела более душераздирающего зрелища.

Переминаясь с ноги на ногу, я взглянула в усыпанное звездами небо. Казалось так легко поверить, что в этом ботаническом убежище мы оказались в другом мире, полном восхитительных чудес. Как будто бы через шкаф проникли в Нарнию ^[24], волшебное место, где не было места тьме.

В страну без страданий, в которой царил лишь мир.

Но Остин испытывал боль. И, судя по всему, она разрывала его изнутри.

В ночном воздухе не ощущалось даже дуновения ветра. Мы с Остином, двое самозванцев, оказались в рукотворном Эдемском саду, под маленьким лоскутиком небес.

И парень выглядел таким сломленным, что, помоги мне Господи, я просто не могла его бросить, даже если так и следовало поступить.

В последние несколько недель все шло не по плану. Молли с Роумом начали встречаться, и нам с Остином приходилось проводить в обществе друг друга больше времени, чем хотелось бы. И в такие моменты мы изображали вежливость. Мы беззаботно отрывались в клубах и на вечеринках с друзьями, даже притворялись приятелями. Остин оказался прекрасным актером, как и я. Никто из друзей даже не подозревал о существующей между нами неприязни. На самом же деле наши отношения были холоднее арктической зимы.

И это меня печалило, ведь он мне вроде как нравился. В последнее время бывали моменты, когда мне просто хотелось сдаться. Я вспоминала летний домик и то, как Остин защищал меня от полицейских. И прижимал к себе, когда мы лежали на жестком деревянном полу, обсуждая звезды. Но потом в памяти всплывали Холмчие, его брат Аксель и предупреждение Остина. И я вновь заползала в свою скорлупу… обратно к тишине и уединению.

Вздохнув, я заставила ноги двигаться вперед. Подошла к скамейке, на которой сидел Остин. И тихо присела рядом, натянув на ладони рукава черного свитера. Я всегда так делала, когда нервничала. Остин не ощутил моего присутствия. Погруженный в свою боль, не услышал едва слышного скрипа скамьи.

Он вновь всхлипнул, и я положила руку ему на спину… Мне хотелось к нему прикоснуться. Я поступила неправильно, когда явилась сюда незваной… Но я ощутила потребность. Что-то внутри подталкивало меня его поддержать. Остин казался сильным, принадлежал к опасной банде, а в прошлом его было полно тьмы, но под броней из татуировок я чувствовала его чистую душу, которая сейчас страдала.

Ощутив прикосновение, Остин вскочил со скамьи, развернулся ко мне лицом и сжал кулаки, приготовившись нанести удар. Из рукавов облегающей черной футболки выглядывали покрытые татуировками руки.

Я заслонилась рукой, но кулак Остина замер возле моего лица, а сам он резко отпрянул назад.

А потом склонил голову набок, и ярость, застилавшая налитые кровью карие глаза, рассеялась.

– Лекси? Какого… – проговорил он резко и раздражительно.

Пошатываясь, Остин прошел несколько шагов вперед, а потом рухнул на колени на клочке ухоженной травы возле моих ног. Я зажала руками рот, глаза наполнились слезами. Он выглядел опустошенным.

– Остин? Что случилось? – с беспокойством прошептала я. Щит, обычно скрывавший его эмоции, треснул и раскололся. И я понятия не имела, что делать.

Но Остин ничего не сказал, не поднял голову, слишком поглощенный… горем? Скорбью? Страхом? Я не знала. Из опущенных глаз в землю падали слезы, а я могла лишь смотреть.

– Остин, прошу тебя, – вновь проговорила я и чуть не поморщилась от того, насколько громко мой голос прозвучал в тиши сада. – Поговори со мной. Ты в порядке?