Принц пустыни - Лиз Филдинг Страница 26

— Просто таковы правила игры, Кэл. — Она наполнила мраморный таз теплой водой, глядя при этом куда угодно, только не на него. — Мы нуждаемся друг в друге. Знаменитостям нужен пиар, а журналистам — новые истории. Я предпочитаю дать им то, чего они хотят, и надеяться, что они оставят меня в покое.

Опустив руки в воду, она огляделась по сторонам в поисках мыла.

Кэл взял кусок из хрустальной мыльницы, но не отдал ей. Вместо этого он прижался к ней сзади и принялся намыливать ей пальцы.

— Кэл, — попыталась возразить Роуз, но они оба знали — он ее не отпустит, пока она не ответит.

— Чего именно они от вас хотят? — спросил он.

— Сейчас? — пропищала она, затем глубоко вздохнула, чтобы успокоиться. — Сейчас они бы продали душу дьяволу, чтобы сфотографировать меня здесь с Рупертом Девенишем. — Когда он начал выводить большим пальцем круги на ее ладони, она в попытке это проигнорировать рассмеялась. Но ее трепещущее тело выдало ее. — Он…

— Я читал газеты, — перебил ее Кэл, не желая, чтобы она говорила о другом мужчине. — Но ведь этого не случится?

Впрочем, он мог ошибаться. Сообщение вполне могло быть от Девениша. Он проинформировал Роуз о своем скором приезде и, прежде чем присоединиться к ней, велел ей убедить папарацци в том, что она отдыхает одна.

Но в этом случае ее реакция на его близость была ему непонятна.

— Нет, не случится, — подтвердила она. — К большому сожалению папарацци, им придется обойтись привычной леди Роуз, одинокой и печальной.

Кэл успокоился, но не до конца. По словам Люси, Роуз страдала из-за того, что в ее жизнь постоянно вмешивались. Последние десять лет она не могла пальцем незаметно пошевелить.

Сегодняшнее поведение Роуз говорило об обратном. Казалось, ее нисколько не беспокоило, что в ее частную жизнь вмешиваются посторонние люди.

— А если им будет этого мало? — спросил Кэл. По ее телу пробежала дрожь, и он понял — она что-то недоговаривает.

— Поверьте мне, Роуз, ваше фото произведет сенсацию. — Взяв полотенце, он вытер ей руки. Затем, все еще злясь на нее, добавил: — А если я не прав, вы можете завтра появиться перед ними топлес.

— Завтра уже будет поздно…

Роуз остановилась, поняв, что ей следовало отреагировать на слово «топлес», а не «завтра». Но, по крайней мере, она ответила на один из его вопросов.

По какой-то причине ей было нужно, чтобы завтра на первых страницах газет появилось ее фото. Что в противном случае угрожало «народному ангелу»?

Вот только женщина в его объятиях была не Роуз Нэпьер.

В глубине души Кэл знал это с того самого момента, когда увидел ее в аэропорту. Он с самого начала понял, что образ неприступной аристократки — всего лишь маска.

Время от времени эта маска спадала, и он видел живую женщину, яркую и искрящуюся, как праздничный салют. Он знал, его влечение к ней имеет чисто физиологический характер, но в конце концов понял, почему его дед от всего отказался ради женщины.

Войдя в его жизнь, эта красавица, выдающая себя за Роуз Нэпьер, поразила все его существо, подобно тому как компьютерный вирус поражает оперативную память. Заменила собой все то, что было для него жизненно важным.

Люси, очевидно, наврала ему с три короба. Ведь он приехал сюда только для того, чтобы встретиться с принцессой Сабирой. Зачем ему знать правду?

Предположительно, настоящая Роуз уединилась в каком-нибудь уютном любовном гнездышке с Рупертом, в то время как женщина, похожая на нее внешне, отвлекала на себя внимание прессы.

— Вам не о чем беспокоиться, — сказал Кэл, отбросив полотенце. Он не знал, на кого больше злится, на Люси или эту женщину, из-за которой может потерять свой последний шанс.

Но ему не следовало ни на кого злиться. Люси воспользовалась ситуацией, чтобы ему помочь, а эта женщина зажгла в нем огонь, отвечая на его поцелуи так, словно он был последним мужчиной на земле.

— Я гарантирую, в Лондоне не будет ни одного издания, которое откажется разместить завтра ваше фото на первой полосе, — произнес Кэл, проведя большим пальцем по розе, вышитой у нее на купальнике.

Когда ее сосок затвердел от его прикосновения, она сглотнула, пытаясь проигнорировать его интимный жест, но легкая дрожь, пробежавшая по телу, выдала ее скрытую страсть.

Не имеет значения, кто она. Главное, он желал ее так, как никогда еще не желал ни одну женщину. Не только телом, но и сердцем и душой. Одних объятий было недостаточно, и она, похоже, чувствовала то же самое. Ее губы начали покрывать поцелуями его шею, подбородок, нежно коснулись губ.

— Кем бы ты ни была, — пробормотал он, — ты можешь мне доверять…

Несколько секунд она смотрела на него потемневшими глазами. Воздух между ними наэлектризовался.

Желание прикасаться друг к другу, стать единым целым пересилило голос разума, заставило забыть о прошлых ошибках.

Лидия поняла, что сказал Кэл, но сейчас, когда она находилась в объятиях мужчины, которого безумно хотела, было не время для вопросов и ответов. Прошлое и будущее исчезли. Остались только здесь и сейчас.

Она чувствовала через одежду, как он возбужден. Человек, известный своим железным самообладанием. Это вселило в нее уверенность, и она, теснее прижавшись к нему, накрыла губами его губы.

Его руки тут же сомкнулись вокруг нее, и на мгновение он позволил себе забыть обо всем и отдаться воле чувств. Пить сладкий мед, которым угощала его женщина, воплощавшая собой мечту любого мужчины.

Забыть на время, кто он и с какой целью сюда приехал.

Ее губы были нежными, словно лепестки роз, тело плавилось, как воск, в его объятиях. Вдыхая аромат ее кожи, он медленно стянул с нее купальник и приник губами к бутону соска.

Она нетерпеливо застонала. Ее желание требовало высвобождения, и, хотя она предлагала ему все, он не мог забыть о ее обмане.

Она изображала девственницу, а вела себя как соблазнительница. Было ли это очередным притворством, попыткой купить его молчание?

Невероятным усилием воли Кэл заставил себя оторваться от ее груди.

— Кто ты? — растерянно произнес он. — Что ты здесь делаешь? — Не дождавшись ее ответа, он поднял голову, чтобы посмотреть ей в глаза. Но она закрыла их, словно это могло помочь ей защититься от его слов. — Чего ты от меня хочешь?

— Ничего! — воскликнула она, затем более спокойно добавила: — Прости. — Не глядя на него, она высвободилась из его объятий и, дрожа всем телом, схватила свой купальник. — М-можешь идти ловить рыбу, К-кэл. Обещаю, что буду сидеть у бассейна и вести себя как послушная девочка.

Разрываясь между желанием обладать ею и необходимостью узнать правду, Кэл собрал осколки самообладания, взял свою рубашку и надел на нее.

— Я никуда не уйду, пока ты не скажешь мне правду, — заявил он. — Ты вся дрожишь. Тебе что-нибудь принести?