Французская жена - Анна Берсенева Страница 26

«Все-таки ну ее, такую квартиру! Просторно, конечно, ну так на фига мне этот простор? Озвереешь убирать. Уборщицу тетушка, пока в отъезде, небось не забыла отпустить. Французы все жмоты, правильно про них говорят».

Нинка сдула с губы прилипший пыльный клок и чихнула: наверное, пыль попала и в нос тоже. Она взялась убирать в квартире впервые за три месяца тетушкиного отсутствия, и неудивительно, что пыль каталась по полу так, словно по комнатам бегали серые недотыкомки.

В общем, Нинка была даже рада, что тетушкина московская любовь наконец закончилась и та возвращается домой. Она уже договорилась с Ангелой, однокурсницей из Гамбурга, что будет вместе с ней снимать квартиру неподалеку от Сорбонны; переезжать можно было хоть завтра.

Правда, Нинка еще не подыскала никакой работы, а деньги таяли стремительно, хотя она вообще ничего не покупала. Видимо, она действительно не умела их тратить, как бабушка всегда говорила.

Но отсутствие работы ее не пугало: отыщется что-нибудь. Ко всем вопросам жизнеустройства Нинка подходила с фатализмом и ни разу еще не ошиблась.

«Может, уборщицей устроиться? – подумала она. – Вон как наблатыкалась!»

Впрочем, представив, что такой подвиг, как сегодня, придется совершить еще хотя бы раз в жизни, искать работу уборщицы она сразу же передумала.

Нинка вылила в унитаз грязную воду, прополоскала тряпку и решила, что на этом трудовое усилие можно завершить. К тому же хотелось есть, а в холодильнике было пусто. Разленилась она, честно говоря – привыкла, что в Марэ на каждом углу имеется кафешка, в которой готовят что-нибудь вкусное, притом довольно дешево. Фалафели, например, которые продавались в еврейском квартале, нравились ей чрезвычайно, и возле того самого рынка, на котором тетушка советовала покупать продукты, была целая уйма недорогих ресторанчиков – итальянских, японских, африканских, ну и французских тоже.

В общем, заботиться о приготовлении или хотя бы о закупке пищи Нинка считала в таких райских условиях совершенно излишним.

Она спустилась вниз, открыла тяжелую подъездную дверь… И едва не сшибла с ног какую-то девчонку.

Улица Монморанси была крошечная, узкая и, кажется, самая старая в городе. Во всяком случае, стоящий рядом с тетушкиным дом какого-то алхимика – его имя Нинка позабыла, помнила только, что он изобрел философский камень, – точно был в Париже самый древний.

Мимо этого дома и бежала девчонка, которую Нинка чуть не пристукнула подъездной дверью.

Тут же выяснилось, что это не девчонка, а Полин. Принять ее за девчонку было, впрочем, немудрено: она была маленькая и худая как спичка.

– Привет, – сказала она. – Ты куда?

– Обедать, – без лишних уточнений ответила Нинка.

Что ей нравилось в Полин Фламель, это полное отсутствие деликатности, вообще-то для французов совсем не характерное. По всему своему складу Полин была в точности американка – не зря говорила, что мечтает перебраться в Нью-Йорк.

Нью-Йорк, в котором она в детстве жила с родителями, Нинке тоже очень нравился. Она была уверена, что Полин там самое место. Где-нибудь на лофте у таких же безбашенных художников, как она сама.

– Нина, возьми с собой Жан-Люка, – умоляюще сказала Полин. – Только на час! Мне надо срочно сдать работу, – объяснила она. – А он мешает ужасно.

– Ну-у… – пробормотала Нинка.

Она часто встречала маленького Жан-Люка на улицах квартала Марэ. Правда, уже не с бабушкой Луизой, а с мамой Полин, с которой сам Жан-Люк Нинку и познакомил.

Кажется, Полин рассорилась с матерью, та уже давно к ней не приезжала, поэтому ей приходилось постоянно таскать своего непоседливого сына за собой.

– Я обязательно заплачу тебе, – поспешно заверила Нинку Полин. – Понимаешь, я пригласила бы бебиситтер, но сейчас у меня денег еще нет. А получить за работу потом – на это никто ведь не согласится.

– Ну конечно, никто не согласится, а я дура, значит! – хмыкнула Нинка.

– Ты не дура, а понимающий человек, – ничуть не смутившись, заявила Полин. – Ты понимаешь, что я тебя не обману.

Нинка уже собралась послать ее подальше. Что она, девочка ей на побегушках?

Но тут она увидела, как по лицу Полин полились слезы. Самые настоящие слезы – блестящие дорожки!

– Ты что? – Нинка даже оторопела. – Что случилось?

– Я просто устала, – всхлипнула Полин. – Совершенно нет денег, картины никто не покупает, веб-дизайнеров уже, кажется, больше, чем компьютеров, этим тоже ничего не заработаешь… Вдруг предложили работу для одного американского журнала, я им послала первую порцию, они одобрили, заказали еще. Но у них же совсем другой ритм, чем у нас, они же там работают как роботы!

– Это японцы работают как роботы, – машинально возразила Нинка.

– Американцы тоже. В общем, если я не буду сдавать эту работу вовремя, я ее сразу же потеряю. А я больше не могу-у!..

Тут Полин заревела в голос.

– Полинка, ты чего, перестань! – воскликнула Нинка. – Было б из-за чего убиваться! Тащи своего спиногрыза – выгуляю.

Она хотела сказать, что деньги ей за это и потом не нужны, но решила, что врать совершенно незачем. Деньги ей как раз таки нужны, и нечего этого стесняться. Зря, что ли, она во Франции живет? Кое-чему научилась.

Лицо Полин просияло. Даже дорожки от слез сверкнули радостно.