Нелепая привычка жить - Олег Рой Страница 25

– Ну, мойте руки – и к столу! – весело скомандовала Наташа. – А то пироги уже стынут.

Виталий еще не был в этом доме с тех пор, как тут поселилась Наташа, и теперь с любопытством оглядывался вокруг. Присутствие женщины теперь чувствовалось во всем. Ее заботливая рука добавила к этой современно отремонтированной и обставленной по западным каталогам квартире множество мелких штрихов, начиная от фиалок на подоконнике и заканчивая веселой занавеской для ванной в розовый и желтый цветочек. Лана, глядя на все это, морщила нос и бормотала что-то вроде «безвкусица» и «мещанство», а Малахову показалось, что так уютнее.

– Ой, а что это у вас такое? – удивилась Долька, показывая на памятный Виталию булыжник. Камень лежал на почетном месте – специально отведенном для него столике, и даже пластиковой крышкой был закрыт, словно витриной.

– Это часть мостовой Красной площади! – гордо отвечал Коллуэй. – Прошу вас, Долли, садитесь за стол. А то, – пожаловался он, сам торопливо усаживаясь, – мне Наташа с самого утра не разрешила взять ни одного пирога! Говорит – подожди гостей!

– И правильно, нечего аппетит перебивать! – Хозяйка появилась из кухни с запотевшим хрустальным графином в руках. – А то натрескаешься пирогов, а потом за столом ничего есть не будешь.

Она с трудом нашла на заставленном столе место для графина, положила освободившиеся руки на плечи Джозефу и звонко чмокнула его в уже начинающую лысеть макушку. Тот довольно хрюкнул, обернулся, обнял Наташу за талию, ткнулся лицом в ее пышную грудь.

Малахов с улыбкой наблюдал за ними. Слов нет, эти двое отлично подходили друг другу. Наташа в чем-то вела себя по отношению к техасцу по-матерински – а в чем-то и сама была такой же по-детски естественной и непосредственной.

– Ну что же вы! Виталий, Лана, садитесь! – засуетилась тем временем хозяйка. – Вот сюда можно, рядом со мной. Салаты накладывайте. Вот здесь «Оливье», там – «Весенний», это – «Охотничий»… Долька, давай тарелку, я тебе грибочков положу! Джозик, ну а что ж ты селедку свою любимую? Вон, справа от тебя стоит!

– Надо выпить за встречу! – предложил хозяин. – Лана, что вы предпочитаете?

– Мне немного красного вина, пожалуйста… Спасибо, Джозеф, достаточно.

– А я вот не люблю вина… От шампанского у меня изжога, а ото всего остального голова болит, – поделилась хозяйка. – Я уж водки, с мальчиками вместе. Виталь, ты как – по водочке?

– Нет, ребята, я за рулем, – развел руками Малахов.

– Да перестань, Вит! Оставишь машину здесь, завтра заберешь, а сегодня мы вам такси вызовем.

– Нет, друзья, право, не стоит!

– Ну, как знаешь, – не стала уговаривать Наташа. – Тогда морс клюквенный, оно и для здоровья полезно… Мужики, а чего ж девушке-то ничего не налили? Долька, ты чего пьешь – вино или водку?

– Я тоже буду клюквенный морс, – заявила дочь к великой радости Малахова.

– Ну и умница! – Наташа осторожно наливала из полного до краев кувшина темно-красную жидкость. – Давайте, со свиданьицем!

– За встречу! Дай бог, не в последний раз видимся! – Стопочки и стаканы со звоном соединились.

– Как вкусно! – восхитилась Долька, залпом выпив чуть ли не полный стакан. – Это что за морс, как называется? Я тоже буду себе такой покупать!

Джозеф хитро улыбнулся:

– Ничего у вас, Долли, не получится!

– Это почему?

– Потому что такой морс нигде не продается. Наташа его сама делает.

– Правда?

– Правда! Она у меня грандиозный кулинар, да, Наташа?

– Да ладно, тоже мне дел-то – морс сварить, – смущенно отмахнулась хозяйка, но Джозефу уж очень хотелось похвастаться ее поварским искусством:

– А еще она огурцы… закрывает– я правильно сказал? И рыбу сама солит. И варенье варит, и цыплята табака печет…

– Не пеку, а жарю, Джозик! Пекут пироги… Ой, батюшки, а про пироги-то мы и забыли! – Наташа быстро придвинула сервировочный столик на колесах, стянула укрывавшие блюда полотенца. На трех больших тарелках высокой горкой лежали румяные душистые пироги.

– Вот эти с картошкой, эти с мясом, эти с луком и яйцами… Я еще с капустой люблю, но Джозику у нас капусту нельзя, он ее не переваривает. В прямом смысле… Я вот сюда поставлю, чтобы всем удобно было. А кому холодца положить? Холодец у меня вот этот раз так уж удался! Оно, конечно, нехорошо сейчас мясное, Великий пост идет, ну уж ладно… Да вы ешьте, ешьте, не стесняйтесь!

Приглашение было излишним – все и так уминали за обе щеки. Даже Долька, которая всю жизнь отличалась плохим аппетитом, уже тянулась за третьим пирогом, Лана, обычно очень строго следившая за своим питанием, наложила себе полную тарелку «Охотничьего» салата и не смогла удержаться от комплимента:

– Интересный какой салатик… Я нигде такого не пробовала.

– А это старинный монастырский рецепт, – отвечала с набитым ртом Наташа. Она тоже уплетала будь здоров, не отставая от своих гостей. – Если хотите, я вам потом запишу…

Малахов не отставал. Напряжение, державшее его в тисках с самого утра, потихоньку начало отступать. Обед, вопреки его опасениям, протекал легко и весело. Не успели они подъесть закуски, как уже было подано горячее.

– Как пахнет! – восхитился Виталий. – Это что же такое?

– Мясо по-французски… Передавайте сюда грязные тарелки, я вам сейчас другие дам.

– Наташа, вы с ума сошли! – вяло протестовала Лана. – Свинина, картошка, сыр, да еще столько масла… Это же смерть фигуре!

– Зато какая клевая смерть, – хихикала Долька. – От обжорства! М-м-м, вкуснятина!

– Это не масло, это майонез, – успокаивала Наташа.

– Тем более! – ахала Лана. – Разве можно такое есть?

– А вы и не ешьте, вы только кусочек попробуйте, – увещевал Коллуэй.

Наташа, не слушая возражений, уже наполняла для нее тарелку. Лана попробовала раз, другой и уже не могла остановиться.

«Я счастлив, – вдруг с удивлением признался себе Виталий. – Я в гостях у друзей, в уютном и приятном доме. Сижу за вкусным столом, а рядом – моя любимая семья. И мне ничего больше в жизни не надо!»

После горячего был еще десерт, потом чай с тортом, к которому уже никто не притронулся, даже Джо. Все в буквальном смысле слова отвалились от стола, кое-как расползлись по диванам и креслам, откинулись на спинки и, тяжело дыша, лениво слушали, как вернувшаяся с очередного перекура Долька рассуждает об оптимистах и пессимистах.

– Нам в институте говорили, что есть такая теория – если человек родится ночью, то он будет пессимистом, а если при солнечном свете – то оптимистом.

– Я родился шестого августа. – Джозеф, как всегда, примерил все на себя.

– А во сколько? Сколько времени было?