Искушение леди - Кэти Максвелл Страница 25

Тони отрицательно покачал головой.

– Не знаю. Хуже всего то, что раз я не помню, что мне снилось, люди начинают думать, что я похож на него.

Она поняла, что он хотел сказать, но не решился облечь это в слова… значит, и его преследовали знакомые ей страхи.

Уголки губ у него опустились. Тони был чем-то расстроен. Она скользнула под одеяло, легла рядом и положила руку ему на грудь. Несколько долгих мгновений она ждала.

– Отец был слабым человеком.

– Почему? – спросила Дебора. Тони пожал плечами.

– Он играл. Спустил все. Мой дед играл тоже, так что к моменту моего совершеннолетия у нас не осталось ничего, кроме толпы жадных и голодных родственников.

– Которым нужна была крыша над головой?

Он кивнул.

Дебора задумчиво провела пальцем по его ключице.

– Знаешь, мы с тобой очень похожи.

– В чем же? – поинтересовался он.

– Нам обоим пришлось пожертвовать частью души ради своей семьи. Теперь я знаю, почему ты понял, что я чувствую.

Он легким движением коснулся ее волос.

– Да.

– Итак, у твоего отца были долги, и он решил, что самый легкий способ расплатиться с ними – свести счеты с жизнью?

Тони обнял ее и крепко прижал к себе.

– Дело не только в этом. Он был психически неуравновешенным человеком, – признался он, и голос его едва слышно прозвучал в комнате, еще погруженной в полумрак. – Иногда у него случались припадки. Он боялся, что моя мать отправит его в сумасшедший дом.

Он говорил о самом сокровенном, о том, что являлось ему в ночных кошмарах, и Дебора почувствовала его напряжение.

– И ты боишься, что его сумасшествие передалось тебе?

Тони так крепко прижал ее к себе, что ей стало больно.

Он коснулся губами ее щеки.

– Да. Мой дед тоже страдал психическим расстройством. – Он помолчал несколько мгновений. – Последние годы своей жизни он провел в сумасшедшем доме.

Потрясенная, она села на кровати.

– А ты когда-нибудь вел себя так, как отец?

Глаза Тони ярко вспыхнули в темноте.

– Я бы ни за что не позволил себе этого.

– Но если безумие у тебя в крови, ты можешь с ним не справиться.

– Нет, я буду бороться до конца, – поклялся он. – Первые признаки помешательства у них обоих проявились где-то между двадцатью и тридцатью годами. А я, хотя мне уже перевалило за тридцать, пребываю в здравом уме и твердой памяти. – Он слабо улыбнулся. – Надеюсь, во всяком случае. – Улыбка его стала горькой. – Но, быть может, в слухах и сплетнях есть доля истины, и я вовсе не сын своего отца. Когда у матери куча любовников, люди вправе усомниться в этом.

Ошеломленная Дебора провела ладонью по его щеке, оглушенная состраданием и желанием облегчить мучительную боль, отголоски которой были слышны в его голосе. Теперь она понимала, почему Тони держался так отстраненно и холодно. Она знала, что такое гордость… и отчаяние, когда чувствуешь, что не похож на других.

– А твоя мать? Разве она не может успокоить твою душу?

– Мы не общаемся, – жестоко ответил он.

Его гнев, казалось, стал физически осязаем и в эту секунду Дебора поняла, кем был ее возлюбленный.

– Ты лорд Бернелл!

Поговаривали, что весь этот род проклят, что болезнь передается из поколения в поколение… Рассказывали и о том, что мать Тони неоднократно изменяла мужу, и о таких крайностях и невоздержанности, в которые трудно было поверить. Даже в деревенской глуши Айлэма до нее доходили эти слухи.

Тони сел и оперся спиной об изголовье кровати.

– Ты ведь слышала обо мне? – Слова его сочились циничной горечью.

Дебора заколебалась.

– Не о тебе лично, а о твоих родителях.

Она не стала добавлять, что слышала и о том, что сын их богат. Очень богат. От одной только мысли о его состоянии, настоящем состоянии, ей стало не по себе.

Внезапно он отчаянным жестом поднес ее руку к губам и поцеловал.

– Прости меня. Не следовало говорить об этом. Я не хотел напугать тебя. Все в порядке. Все в полном порядке.

– Я не вижу в тебе никаких признаков помешательства, – совершенно честно сказала Дебора.

И она в самом деле их не видела. А слухи не имели для нее никакого значения. Вообще ничто не имело значения, кроме этого мужчины и того, что она верила ему. Верила искренне и глубоко.

Тони обнял ее за шею и притянул к себе.

– Я совершенно нормален, – шепнул он ей на ушко. – Особенно когда я с тобой.

Он перевернул ее на спину, и она с готовностью приняла его.

Но потом, лежа с открытыми глазами, Дебора думала о том, что он сказал.

На следующий день после полудня, пока Дебора принимала ванну, Тони спустился в гостиную, чтобы взять с полки новую книгу. Его поиски прервало появление Марми. Сегодня она тяжело опиралась на тросточку.

– Роальд ходил в гостиницу узнать последние новости, – сообщила она, – и ему сказали, что мост будет восстановлен завтра.

Тони поставил книгу, которую держал в руках, обратно на полку – больше она его не интересовала.

– Значит, снова начнут ходить почтовые кареты и дилижансы.

– Самое время. Город переполнен застрявшими пассажирами. – Последовала недолгая пауза. – И вы с миссис Персиваль должны будете расстаться.

Тони не понравилась эта мысль.

– Разумеется. – Даже ему самому слова показались произнесенными неестественно сухо.

– Она милая женщина. – Марми подошла к креслу перед камином и опустилась в него со вздохом облегчения. – Какое несчастье, что вы помолвлены! – В ее словах прозвучало строго отмеренное безразличие.

Впервые за последние несколько дней Тони вспомнил леди Амелию. Напоминание о ней не доставило ему радости.

– Мы с миссис Персиваль… – Он умолк на полуслове, не находя слов, чтобы описать их отношения. Они наслаждались обществом друг друга, но она постепенно занимала все более важное место в его душе.

– Милорд, вам известно, что я не одобряю вашего поведения.

У него достало такта выслушать суровый вердикт с покаянным видом. Марми продолжала:

– Сердце – деликатный инструмент. Я знаю, что значит жить с разбитым сердцем, и мне не доставит удовольствия, если вы разобьете сердце миссис Персиваль.

А как насчет моего собственного? Невысказанный вопрос потряс его до глубины души.