Лунные танцы - Наталья Воронцова Страница 25

— Я не могу точно сказать тебе, как и когда у нас сложились такие отношения. Сначала мы просто вместе играли, потом… как-то неожиданно поняли, что любим друг друга. — Анна выразительно посмотрела на Леру, наблюдая за ее реакцией. — Это, наверно, странно для таких маленьких девочек. Наверно, и тебе в это поверить трудно… Но это была настоящая любовь! Мы как будто все время играли в свою игру, говорили на тайном, непонятном никому, кроме нас, языке. Я была для нее рыцарем, трубадуром, а она — моей Прекрасной Дамой. Я же тоже была с детства испорчена любовной литературой — мама много всего читала… Родители были счастливы, что мы все время вместе и не отвлекаем их от важных взрослых проблем. К тому же, дружа со мной, разбойница Гала начала хорошо учиться, освоила заново русский язык, стала прилежной и внешне довольно спокойной девочкой. Мама себе этого, кстати, до сих пор простить не может. — Анна с грустью посмотрела в сторону закрытой двери. — В общем, в шестнадцать лет я уже знала все о любви, страсти и нежности. Больше, чем все они, — Анна опять указала глазами на дверь, — за свою долгую жизнь. Или мне так казалось тогда?

Мы с Галой перечитали все доступные нам дома великие любовные и приключенческие романы и поэмы, вечерами мы вот так же сидели, как сейчас с тобой, она читала вслух на арабском и тут же переводила мне Омара Хайяма или из суфиев… Ты представить себе не можешь, какие это были замечательные дни! Я уже тогда понимала, как мне не хочется взрослеть! Вся Вселенная лежала перед нами на ладони! Нам не нужен был никто, кроме нас самих. Мы были не просто частью мира, мы были — миром! Гала была частью меня, такой же привычной и естественной, как мои руки, ноги, живот. Я наизусть знала все ее родинки, мне казалось, что каждая выемка на ее теле — для того, чтобы я ее обняла, чтобы вошла в нее… Ты понимаешь?

Лера ошарашенно кивнула. Она предполагала, конечно, что у Анны есть какой-то скелет в шкафу, но чтобы такое!

— А что потом? Где же сейчас Гала?

Анна устало откинулась на диване и опять закурила.

— А потом… Шли годы. Мы решили жить вместе. Я думала, что это единственный способ для меня хотя бы ненадолго удержать ее. Она тогда уже начинала засматриваться на мужчин. Они просто сходили от нее с ума! Родители купили Гале двухкомнатную квартиру на Воробьевых горах, чтобы она была совсем самостоятельной и занималась устройством личной жизни. Несчастные, они до последнего момента и не догадывались, что делают вместе два юных создания, когда остаются наедине, какая бурная личная жизнь все эти годы была у их дочери!

В общем, мы решили, что пришло время объявить родителям о наших намерениях. Андреев воспринял известие достаточно спокойно, его вообще, по-моему, ничто не интересовало в жизни, кроме древних рукописей и раскопок. Мой отец, как я теперь понимаю, был вовсю поглощен своим новым романом и мною тоже совершенно не интересовался. А вот наши матери… Это повергло их в шок. Что тут началось! Целая детективная история, Ромео и Джульетта отдыхают! Нас разлучили, стали насильно лечить у именитых психиатров, таскать по экстрасенсам. У меня до сих пор легкий тик на левом глазу после всех этих событий. Безумное было время, но даже тогда — безмерно счастливое! В жизни была цель, каждое мгновение было осмысленным, не то что теперь! Мы, как тайные любовники, ускользали ото всех стражей и бежали навстречу друг другу, чтобы только побыть вместе еще немного. И в этом была такая глубина!

Этот кошмар тянулся полгода. Ни я, ни Гала не учились, никуда не ходили, ничем не интересовались, кроме друг друга. Это было похоже на шизофрению, навязчивую манию, бред! А потом… Все закончилось. Наступили зимние каникулы. Родители увезли Галу в Ялту, в дом отдыха, подальше от меня. Она в первые дни звонила мне по десять раз в день, находя любую возможность. Она была очень изобретательна, эта бестия, и хитра фантастически! А потом вдруг перестала звонить… Я думала, что сойду с ума от страха за нее. Точнее, от страха ее потерять. Я ведь предчувствовала, что это случится! Это было неизбежным, как смерть. Я тогда украла у отца деньги и полетела к ней. Я не знала, где она там, с кем, но сердцем чуяла, что стряслась беда… В общем, я прилетела в Ялту, разыскала ее. И что, ты думаешь, оказалось? — Анна саркастически ухмыльнулась и со злостью затушила сигарету о краешек пепельницы. — Она просто мне изменила с мужчиной! Я увидела их вместе. Она и какой-то парень — высокий, молодой, загорелый, даже сквозь свитер видны бицепсы. Этакий мачо. И с ним моя маленькая, нежная, кокетливая Гала! Она всегда была чересчур женщиной. Я с самого начала знала, что она меня однажды бросит, что могучая женская природа возьмет верх над болезненной близостью. Но я так старалась оттянуть этот момент! Я придумывала все новые и новые затеи, которые сближали нас. Я сочиняла для нее ноктюрны. Я делала все возможное и невозможное, чтобы только остаться с ней, я стелилась ковриком ей под ноги, а она… При первой же возможности! Хотя сейчас я ее ничуть не виню. Я понимаю, что есть женщины, созданные для любви. И препятствовать этому бесполезно. Можно только отпустить, продолжая любить еще сильнее.

Только это я говорю сейчас, спустя столько лет, а тогда мне хотелось просто пойти и утопиться. Но я не имела права быть настолько слабой. У меня же еще мать тогда была невменяемая: отец и я — у нее бы все разом рухнуло. В общем, стиснув зубы, я вернулась в Москву. Никому ничего не сказала. Гала так и не узнала, что я видела ее там, в Ялте. Чтобы притупить боль, я стала помогать матери разбираться с отцом, — ей, как я вдруг поняла, было еще хуже, чем мне. Я должна была ее поддержать. Да и школу надо было как-то заканчивать… Жизнь-то продолжалась. Я поняла тогда, глядя на маму с отцом, что насильно никого не удержишь. И это меня спасло.

Впрочем, Гала мне звонила потом как ни в чем не бывало. Хитрила, ластилась, просила прощения. Вот бестия! Женщина, кошка, обманщица! Но я никогда больше не разговаривала с ней. Ее для меня больше не существует. Я слышала, что отец определил ее в ИСАА, на арабское отделение, чтобы она хоть где-то получила высшее образование. Наверно, она сейчас тоже заканчивает институт. Не могу поверить, что столько времени прошло!..

Словно стряхнув с себя, как пепел, болезненные воспоминания, Анна продолжила уже гораздо спокойнее:

— Мне было совершенно все равно, куда поступать. Когда-то я хотела стать врачом, чтобы помогать людям. Но поняла, что не смогу никому помочь, когда у самой такое… В общем, отец пристроил меня сюда — сам приезжал договариваться обо всем. Принял за меня все решения, спасибо ему хоть за это. Ему было очень страшно тогда за свою репутацию: любовница — массажистка, жена-неврастеничка и дочь-лесбиянка! Представляешь, если бы об этом написали газеты? Но он все уладил. Так и распространились везде слухи про мою крутость необыкновенную, декан, преподы, однокурсники, естественно, прогибаются! Ненавижу все это. Но я стала жесткой. Построила отца, помогла очухаться матери… Пришла в себя, начала жить. И тут ты! Как живое напоминание, каждый день соль на свежие раны. Как будто в сердце — кочергой раскаленной! — Анна не сдержалась и снова заплакала. — Лерка, можно тебя попросить?

Лера, еще под впечатлением от всего услышанного, только машинально кивнула. Ей всегда казалось, что лесбиянки — это такие страшные татуированные тетки, больше похожие на мужиков, которые ругаются матом, много пьют и сплевывают сквозь зубы. Анна была совсем не такая… Сама утонченность, женственность!