Порочный круг - Розмари Роджерс Страница 25

Брент никогда еще не встречал птичку, настолько сдвинутую на мазохизме, которая действительно тащилась от побоев и издевательств. Конечно, многие женщины из его окружения сами просили об этом, подсознательно желая испытать новые ощущения, но, добившись своего, визжали и молили о пощаде. Были и такие, которые на все шли ради денег. Но этот цыпленочек взаправду получал удовольствие от истязаний, и Брент подозревал, что без них Франси просто не может словить кайф. Вполне возможно, что его приятелям она придется по вкусу и сумеет их развлечь.

Брент шагнул к телефону и набрал номер.

— Ползи сюда и приведи меня в боевую готовность, — бросил он.

Франси на четвереньках подобралась к нему, оживленно блестя глазами, словно Брент наконец смилостивился и протянул ей конфету, чтобы утешить.

— Джерри? Я насчет сегодняшней вечеринки. Да, знаю. Но у меня тут одна крошка… пожалуй, стоит захватить ее с собой. Франсис… как там ее… помнишь? Она самая.

Он продолжал говорить, ничем не показывая, что ласки Франси его заводят, но девушка видела, как мужская плоть набухала, становясь все тверже.

Не прерывая беседы, Брент дернул ее за волосы так грубо, что у Франси слезы выступили на глазах, потянул ее голову вниз и буквально втиснул свой член ей в глотку. Она чуть не задохнулась, стараясь подавить рвотные позывы, горло ужасно саднило, но Франси возликовала. Она смогла! Приняла его целиком! И готова лизать ему ноги, потому что любит! Да, это правда, чистая правда.

Девушка сжала его ягодицы, наслаждаясь упругостью мышц, игравших под ее ладонями.

Брент по-прежнему о чем-то договаривался с Джерри, точно ничего не происходило. Но Франси было решительно наплевать. Зато у нее все вышло — он становится все больше и больше и, что бы ни говорил, как бы себя ни вел, хочет ее. Неожиданно вся сцена напомнила ей о том времени, когда она была совсем маленькой и папа порол ее… Франси, прикрыв глаза, вспоминала.

Сначала… да, прежде всего они оба торжественно спускались в подвал. Отец заставлял ее идти вперед, а сам шествовал сзади, угрожающе помахивая ремнем, со свистом рассекавшим воздух. Она с каждым шагом рыдала все громче и громче, умоляя не бить ее, дать последний малюсенький шанс исправиться, но отец неизменно молчал. Лестница, уходившая в подвал, казалась Франси бесконечной. И когда они останавливались внизу, Франси буквально исходила слезами, заранее извиваясь в предчувствии наказания.

— Ты знала, чем это кончится, Франсис, — грустно увещевал отец. — Не пойму, откуда ты набралась такого? Лжешь, пакостишь… И это после обещаний, которые ты нам давала, неблагодарная девчонка! Расстраиваешь меня и маму. Почему, Франсис, почему?

Но чаще отец бывал так взбешен, что не удостаивал ее ни словом. Просто заставлял перегнуться через старый бочонок из-под маринованных огурцов и задрать юбку, а потом принимался неумолимо охаживать ремнем. Боль пронизывала ее тельце, заставляя вопить, визжать и клясться, что отныне она станет послушной примерной девочкой, прекратит лгать и воровать. Но отец порол ее до тех пор, пока рука не уставала, а задница Франсис не загоралась огнем. Во время экзекуции Франси касалась обнаженной кожей потемневших клепок бочонка, терлась о шершавую поверхность, вжимаясь в нее всем телом при каждом ударе. Постепенно боль переходила в какое-то иное, новое, острое, непонятное ощущение, доставлявшее странное, мимолетное наслаждение, и когда рыдающая девочка оказывалась в объятиях папочки, который не уставал повторять, как сильно он любит дочурку и наказывает лишь для ее собственной пользы, Франси сознавала, что вскоре выкинет что-нибудь особенно гнусное, только бы снова испытать это…

После гибели родителей в автокатастрофе главой семьи стал Дэвид, старший брат, на которого Франси всегда взирала с благоговейным восхищением. Выяснилось, впрочем, что взбесить его настолько, чтобы дело дошло до порки, совсем не так легко. Однажды Дэйв даже признался, что ужасно жалеет о том, как жестоко обращался с ней отец, и, в свою очередь, предпочел психологические методы воздействия в виде длинных занудных проповедей. Но после того, как он обнаружил, что Франси умышленно разрезала одну из лучших льняных скатертей, оставшихся от мамы, чтобы сшить себе сарафанчик, о психологии пришлось забыть. Все благие намерения вылетели у Дэвида из головы, и с тех пор он задавал Франси трепку каждый раз, когда она выкидывала очередной фортель, а иногда даже за плохие отметки.

Дэйв никогда не водил ее в подвал, как папочка, но при нем Франсис испытывала куда более острые ощущения, поскольку в отличие от отца он не пользовался ремнем. Прикосновения его ладони к ее голым ягодицам так возбуждали Франси, что она лишь из чистого притворства визжала и молила о пощаде.

Вот и сейчас она, сама не сознавая, что делает, сунула пальцы между бедер и принялась потирать клитор, пытаясь одновременно ублажить себя и Брента. Тот бросил трубку и усмехнулся, покачивая головой.

— Черт возьми, что за похотливая зверушка! Так тебе все мало? — спросил он. Рот у Франси был занят, а посему ответить она не могла, да в этом не было нужды.

— Сегодня тебя и без того ждет немало радостей, — пообещал Брент, дергая ее за волосы, так что девушка захныкала и сжалась. — Немедленно оставь в покое свою дырочку, надо, чтобы к вечеру ты как следует проголодалась и смогла обслужить всех желающих.

Франси снова схватилась за него обеими руками, вне себя от радости. Как прекрасно, когда принадлежишь кому-то, становишься чьей-то вещью! Он такой громадный! Горло того гляди разорвется, губы онемели, а мышцы рта свело. Зато она приняла его до конца!

Теперь, освободившись, Брент быстро кончил. Горячий поток хлынул по пищеводу, прокладывая дорогу до самого желудка. Франси глотала сперму в четырнадцать лет, в самый первый раз, когда они только что переехали в Калифорнию и она пошла в новую школу. Дэйв решил перебраться из маленького городишки, где родилась Франси, на Западное побережье, потому что там было куда больше возможностей сделать карьеру. Поначалу все шло по-прежнему, но потом он стал часто оставлять их на попечение старой дуры экономки.

Вспомнив об этом, Франси презрительно ухмыльнулась. В те дни она была такой чертовски наивной кретинкой, что одноклассники посчитали ее спесивой задавалой. Никто не сомневался, что она притворяется. И четверо мальчишек, уверенных в том, что новенькая — просто динамистка и чванливая сучка, затащили ее в старый дом, где, по слухам, водились привидения, и изнасиловали, сначала по очереди, а потом по двое. Да, она, если можно так выразиться, быстро набралась опыта!