Долг, оплаченный страстью - Дженнифер Хейворд Страница 25

Язык Анжелины прилип к небу.

– Ты был не в том настроении ни вчера, ни сегодня.

Лицо Лоренцо снова было мрачнее тучи.

– Вчера я спросил тебя, все ли в порядке. Ты сказала «да». Через пару часов я ложусь спать и узнаю, что ты плакала.

Анжелина усиленно заморгала:

– Откуда ты знаешь?

– Я поцеловал тебя в щеку. На ней были следы от слез.

Она обхватила себя руками и глубоко вздохнула:

– Я не могла понять, откуда такая усталость. Сначала списала все на перелет и разницу во времени. А потом вспомнила, что чувствовала себя так же во время беременности.

В этот миг Лоренцо замер как каменная статуя:

– Что ты хочешь сказать?

Анжелина закрыла глаза:

– Я беременна, Лоренцо.

Даже лучший психолог в мире не распознал бы по его лицу, что он чувствовал в эту минуту. Даже самый опытный знаток человеческой мимики просто сказал бы, что лицо Лоренцо стало белым.

– Это точно? – спросил он после затянувшейся паузы.

– Пенни возила меня в аптеку, – ответила Анжелина, глядя в пол.

Последовала пауза еще дольше.

Не в силах дождаться ответа, Анжелина спросила:

– Что ты думаешь?

– Пока что я пытаюсь осмыслить услышанное, – ответил Лоренцо. – Я думал, ты предохраняешься.

– Я забыла, что антибиотики ослабляют действие контрацептивов.

Он отвел от нее взгляд и теперь смотрел на море:

– Ты напугана?

Анжелина кивнула. Ее подбородок дрожал, переполняющие эмоции грозили хлынуть наружу.

– Я знаю, что дети – подарок судьбы, – проговорила она, – и я с этим согласна. Но сейчас мне страшно. Мне стыдно за свой страх, но я боюсь.

Взгляд Лоренцо смягчился.

– Иди ко мне.

На ватных ногах Анжелина подошла к мужу. Он посадил ее на колени, обвил ее тело руками.

– Тебе есть чего бояться, – прошептал Лоренцо ей на ушко. – Первого ребенка мы потеряли. Это было страшно. И никто этого не ожидал.

Анжелина закрыла глаза, уткнулась лицом в плечо мужа. Просыпаться от странных болей в животе, зная, что что-то может пойти не так, было поистине страшно. Этот страх сковывал ее тело и разум. Плюс эти смешанные чувства – радость и сомнение, что она сможет стать хорошей матерью. Она никогда не делилась этим с Лоренцо. В его большой семье дети всегда были радостным событием. Как признаться ему в своих постыдных страхах?

Анжелина схватилась пальцами за его футболку, потянула на себя мягкую ткань, стараясь успокоиться.

– Я боюсь, чем это может обернуться для нас. – Она сделала ударение на слове «нас». – Сейчас у нас все хорошо, но…

– Мы справимся, – перебил Лоренцо. – И с этим, и со всем другим. В жизни много непредвиденных ситуаций, Энжи. В этом ее специфика.

– Я знаю. – Анжелина закусила нижнюю губу. – Но что с моей карьерой? Я столько работала, чтобы получить то, что имею сейчас. Но даже сейчас я еле справляюсь с заказами. Что же будет, когда родится ребенок?

– Наймешь помощников. Тебе повезло, что деньги для нас не проблема.

– А если нам понадобится няня?

Лоренцо выдержал паузу:

– Обсудим это по факту.

Анжелина знала, о чем он думал в эту минуту.

– Ты хочешь, чтобы я стала такой же хорошей мамой, как твоя.

– Я понимаю, что вы разные, – проговорил Лоренцо. – Но мне бы не хотелось, чтобы нашего ребенка воспитывала няня. – Он сложил пальцы в типичный итальянский жест. – Ребенку нужна мать! Тебе ли это не знать?

Анжелина не знала, что ее больше злило, – то, как Лоренцо кичился своей идеальной семьей, или то, что он выставлял ее эдаким бракованным товаром несостоявшейся матери. Оттолкнувшись от его груди, она резко встала на ноги и вжалась ладонями в бедра.

– Анжелина…

– Нет, ты абсолютно прав, – перебила она, и каждый звук ее фразы был пропитан обидой. – Я не эксперт в воспитании детей, потому что не видела, как их воспитывают. Но зато именно поэтому, уж поверь мне, я точно не оставлю ребенка без внимания.

Лоренцо стиснул зубы:

– Я не говорил, что оставишь.

– Ты именно так и сказал, – заявила Анжелина, вскинув подбородок. – Но няня, приходящая время от времени, еще никому не вредила.

– Ты не сказала про «время от времени», ты сказала «няня».

– Значит, я говорю так сейчас. Лоренцо, я сама буду заботиться о малыше. Но если ты думаешь, что один будешь решать, что нужно нашему ребенку, то я исчезну вместе с ним раньше, чем ты опомнишься.

Лоренцо прищурил взгляд, и в глазах его снова горел ледяной огонек.

– Дорогая, не надо говорить то, о чем потом будешь жалеть. Это уже чересчур.

– Чересчур? – повторила Анжелина. – Не ты ли шантажом вынудил меня вернуться?

– Я, – чуть ли не с гордостью ответил Лоренцо, сверкнув надменной белозубой улыбкой. – А ты обещала помочь мне спасти наш брак. И заметь, ты не сказала мне о беременности. Признание я вытянул из тебя клещами. А ведь я стану отцом, Анжелина.

Теперь ее мучило чувство вины. Возможно, она и впрямь повела себя чересчур…

Лоренцо протянул руку к ее талии и вновь усадил жену к себе на колени.

– Я же сказал, мы со всем справимся, – повторил он. – И не нужно разыгрывать драму. Что же касается няни, то в свое время мы обсудим и это.

Анжелина долго смотрела ему в глаза. Затем, глубоко вздохнув, кивнула.

– С этим разобрались, – продолжил Лоренцо. – А теперь расскажи, какие мои слова разозлили тебя только что.

– Твое отношение к Октавии, – сказала Анжелина после недолгого раздумья. – То, как ты ее боготворишь. Для тебя она неземное существо, мифическая богиня, создавшая идеальную семью. Но я не такая, Лоренцо. И я боюсь, что не стану хорошей матерью. Этого нет в моих генах.

Взгляд Лоренцо смягчился.

– У тебя прекрасные, теплые отношения с сестрой, – сказал он. – Ты нянчилась с мамой с пятнадцатилетнего возраста. Это ли не признак того, что ты можешь стать хорошей матерью?

Адреналин уже не носился по венам Анжелины со скоростью света, дыхание стало почти ровным. Ей не приходило в голову посмотреть на ситуацию с этого ракурса. Что точно было в ее генах – так это находить во всем светлые стороны.

– Прости, – тихо сказала она. – Я привыкла злиться, когда не знаю, что делать.

– Это я уже знаю, – ответил Лоренцо. Теперь его взгляд был спокойным, почти теплым. – Я не дам твоим страхам расколоть нашу связь. Этот ребенок – наш второй шанс, Энжи. Но ты должна биться за нас, как бьюсь за нас я.