Пикантная история - Дэни Коллинз Страница 25

Цезарь рефлекторно надел маску отстраненности, хотя ему с большим трудом удавалось сдерживать пылающий внутри пожар.

– Мне нужно проверить Энрике, – сказала Сорча, когда музыка смолкла.

Он заметил, что она дрожит, и сильнее сжал ее в объятиях.

– Что случилось? – спросил он, удивленный тем, что его отвергают.

– Ничего. – Ее улыбка была откровенной ложью. Это стало для него пощечиной. – Прости меня.

Цезарь позволил ей уйти.

Няня сидела в гостиной и читала книгу. Энрике спал в переносной люльке рядом с ней.

– У меня болит голова, – объяснила Сорча со слабой улыбкой, ушла в спальню и закрыла за собой дверь.

Опустившись на кровать, она обхватила себя руками и велела себе не плакать.

– О боже, – прошептала молодая женщина, охваченная страхом и болью. Она качалась, пытаясь справиться с охватившей ее агонией.

Она потеряет Цезаря.

Получит ли Дайега удовольствие, объясняя Цезарю, на ком он женился? Неужели она в самом деле думала, что правда никогда не всплывет?

Сейчас ей предстоит увидеть его презрение.

Цезарь учился с Томом в школе. Друг ее мужа не узнал ее. Впрочем, он не пытался увидеть сводных сестер.

Да и зачем? Они для него мусор.

«Не плачь», – уговаривала себя Сорча, прижимая к губам костяшки пальцев.

Замок щелкнул, дверь открылась. На пороге стоял ее муж. Его лицо было хмурым и встревоженным.

Сорча с трудом встала и взяла упаковку бумажных салфеток. Она промокнула лицо, пытаясь удержать слезы, но они текли, размазывая тушь.

– Я говорила тебе. – Это все, что она могла сказать.

Сколько раз Сорча пыталась признаться в том, что она незаконнорожденная. Теперь ее быстро выпроводят.

Давным-давно она шла по школьному двору, а все на нее глазели. Директриса холодно посмотрела на нее, и кто-то прошептал: «Незаконнорожденная».

Рука ее сестры, которую она сжимала, стала потной. Сорча искала свою лучшую подругу, Молли. Она играла с Молли каждый день, начиная с детского сада, но та лишь пробормотала:

– Мама говорит, что я больше не должна с тобой дружить.

Сорча пережила это. Ее перестало беспокоить то, что говорят о них люди. Но мысль о том, что Цезарь начнет относиться к ней так же, заставляла ее сердце холодеть.

– Наверное, мне стоило предвидеть эту ситуацию, – сказала она. – У вас обоих есть титул. Не знаю, почему меня шокировало то, что вы знакомы, но я не хотела… – Сорча шмыгнула носом.

Она не хотела навлечь позор на дом его родителей. И дом своего сына. Почему она не подумала, что это может случиться?

– Я говорил тебе, что она будет здесь. Смирись с тем, что будешь видеться с ней. Она и Рико.

– Дело не в ней, – сдавленно проговорила Сорча, качая головой.

Дайега послужила катализатором, а связь ее матери с женатым мужчиной была динамитом, который заставил ее жизнь взорваться.

– Сорча, я ни разу не видел тебя такой, за исключением пропажи твоей племянницы. Что-то случилось в твоей семье?

Она снова чуть не задохнулась, в этот раз – от истерического смеха.

– Да. Ха.

Ее голос задрожал, и она вонзила ногти в кожу, пытаясь физической болью заглушить боль в сердце.

– Я рассказывала тебе, что мой отец женился ради денег. Чтобы сохранить свое поместье. Он не любил жену. Терпеть ее не мог. Когда его дети были приняты в частную школу, он проводил все время в Ирландии, приезжая в Англию только тогда, когда они возвращались домой. Ты должен был заметить особняк на холме в моей деревне. Мы там жили вместе с ним.

– Вы жили там?

Цезарь был удивлен. Особняк разительно отличался от домика, в котором сейчас жила ее мать.

– Папа потратил на него кучу денег. Это сделало его популярным в деревне, ведь он нанимал местных строителей. Мама была его горничной. Он влюбился в нее. Ей было двадцать лет. Ему – тридцать восемь. Когда она забеременела мной, то переехала в этот дом. Мы жили как настоящая семья, если забыть тот факт, что у него была другая семья в Англии. Большинство людей делали вид, что в этом нет ничего необычного, так как их благосостояние зависело от него.

Сорча рискнула бросить на него взгляд. Цезарь слушал, недоумевая, к чему она клонит.

– Он обещал завещать дом маме, но она осталась ни с чем. Дом принадлежал его законной семье. Когда он умер, нас выселили.

– Сколько лет тебе было? – Цезарь прищурился, словно пытался вспомнить, рассказывала ли она ему об этом и когда.

– Почти двенадцать.

– Она долго прожила с ним. Она не опротестовала выселение?

– Как? Мама продавала драгоценности, чтобы купить продукты. Ей даже не позволили оставить себе машину, хотя это был подарок папы. Вся деревня повернулась к нам спиной, потому что она жила в грехе. Мы сняли комнату и жили в ней, пока я не начала работать.

Сорча снова шмыгнула носом.

По лицу Цезаря ничего нельзя было понять. Он стоял скрестив руки, сверля Сорчу глазами.

– Мы ютились впятером в одной комнате, без холодильника и даже без ванны. Туалет и раковина были за занавеской. В школе с нами никто не разговаривал. Мама ездила на работу в соседнюю деревню. Но что это была за работа? Мытье посуды и стирка белья в больнице. Другие дети не хотели садиться с нами за одну парту.

– Как та женщина в отеле, – заметил Цезарь. – Почему вы не переехали?

– Куда? На какие деньги? – Она подошла к самому важному. – Я пыталась сказать тебе в больнице, что мы принадлежим к разным классам. Конечно, следовало сделать это раньше, но я не люблю об этом говорить. – Сорча потерла переносицу. – Это так унизительно! Но я должна быть честной. Я – мусор, и это станет известно всем, когда Дайега объявит, что Томас Шелби мой брат по отцу.